Вечеринка

Возвела свои бруствер и редут,
составила дольмен
новая эра,
где бегут и бредут
сестры милосердия времен
Первой мировой —
Анна, Татьяна, Вера.

Приказано штыку с картечью стараться,
Смерти с косой — помечать обреченных мелом:
стройся, пора!
Перед ангелом, братцы,
успевала над вами склониться сестра
в косынке белой.

Этот Храм-на-крови
восстает в размыве сестринских слез.
Милосердию и любви,
задремав, просыпаться рано.
«Сестричка, раненых привезли!»
Сестры врубелевских берез —
Вера Мухина, Татьяна Лаппа, Ланская Анна.

«Добрый гений мой заглазный…»

* * *

Добрый гений мой заглазный,
страж полночный и денщик,
собеседник безотказный,
телефонный часовщик.

У пространства нюх звериный,
точен коготь, зол засов.
Время голосом старинным
откликается на зов.

Как шампанское игристо!
По юдоли снежный пух.
Электронного хориста
занесло в мой робкий слух.

От порога до ГУЛАГа,
откровенен и открыт,
он для каждого живаго
«ноль часов!» свое твердит.

Диалог («— Для чего тебе, глупый художник…»)

* * *

— Для чего тебе, глупый художник,
охра, киноварь, сурик, лазурь
и мольберта нелепый треножник
в вековечной обители зла?
Для чего тебе нужно портреты
старых сов и безвестных детей
рисовать под прикрытием лета
при участии зимних страстей?

— Про лазурь и перо я не знаю,
ни задач и ни смыслов не вем,
но зачем-то луна золотая,
она тоже не знает зачем.
У любви ни лица, ни личины,
ни веселья, ни зла, ни причины,
но ее я за то не корю;
потому и с тобой, дурачиной,
я, дурак дураком, говорю.

Кармен

Кармен катает сигару на ляжке.
На белой коже — золотой лист табачный.
А может, вижу я плохо?
И это кожа — золотая, а лист — зеленый?
Да и очки мои никуда не годятся:
это серьги золотые, а зеленое — платье.
Впрочем, тогда кино было черно-белым.
Черные брови.
Черный веер.
Белая ляжка.
Серая сигара.
Красная капелька крови: она прикусила губы, —
подумала о возлюбленном?
а может, она беременна и ей плохо?
Кармен катает сигару на ляжке.
Мы никогда ее не поймем.
Даже с помощью Проспера, и Жоржа,
и всех певиц мира.
Я тоже ее не понимаю.
Ей не до любви и не до песен.
Беременная черно-белая Кармен
катает сигару на ляжке.
Оставьте ее в покое.

Всадница