Вечеринка моей жизни

Наде хотелось пнуть себя. Почему она не настояла, чтобы мама поехала в минивэне с ее сестрой? Вместо этого ее мать сидела на пассажирском сиденье, а ее отец с йорком Тинкербелл находился на заднем сиденье микроавтобуса Изабеллы и вел себя как капризный ребенок.

Они решили, что машина Нади была слишком повседневной и неэлегантной для приема старших членов семьи. До вечеринки оставались недели, и, как она сказала Маркосу накануне вечером, мероприятия были расписаны с точностью до минуты. И еще стольким ей нужно было разобраться.

Она еще раз пробежалась в уме по этим пунктам:

Платье.

Торт.

Музыка.

Фотографии.

Этим утром ее подмывало написать Маркосу, что она нашла другого фотографа. Но мысль о том, чтобы обзвонить новую партию людей, которые непременно откажут, лишала ее сил. По крайней мере, она могла вычеркнуть один пункт из своего списка, даже если Ракета находился бы по другую сторону объектива.

Ее ладони покалывало в равной степени от волнения и стыда за предыдущий вечер, и она вытерла их о джинсы. Ей не помешало бы вздремнуть, но сон не входил в расписание, по крайней мере, до окончания вечеринки.

В попытке получить хоть какую-то передышку Надя предложила своей семье распределить свои мероприятия на весь месяц, который они проведут в Юте. Поскольку теперь она не собиралась уезжать в свадебное путешествие, она могла провести время с семьей после вечеринки. Она упустила незначительную деталь о том, что у нее больше не было работы. Но ее мама настояла, чтобы они придерживались задуманного плана. О педикюрах, походах в рестораны и на экскурсии позаботились заранее за несколько месяцев, чтобы поймать хорошие цены и гарантировать наличие мест. Ее мама была морально не готова повторить весь этот процесс еще раз, даже если втайне все хотели просто расслабиться.

Неудивительно, что каждый раз, когда семья собиралась вместе, это было самое напряженное время в их жизни. Каждый раз, когда они были вместе, им как будто приходилось наверстывать упущенное за месяцы и годы, которые они не видели друг друга.

Но, зная свою маму и то, что она была на грани эмоционального срыва, Надя держала рот на замке вместо того, чтобы жаловаться. Можно было почувствовать, как стресс негативными волнами исходил от ее мамы. Она всегда нервничала, когда приезжала семья. Так было с тех пор, как Надя была маленькой.

Дом был начищен до блеска от потолка до подвала. Даже водосточные трубы были прочищены, на случай, если прабабушка Гортензия захочет их осмотреть.

Неважно, что прабабке было за девяносто и она вряд ли стала бы куда-то залазить или где-то ползать, но Надя не хотела огорчать свою мать еще больше. Достаточно того, что свадьбу отменили.

Одна лишь мысль о том, как они собирались сообщить эти новости, вызывала у нее нервную сыпь. Она намазала кожу лосьоном, но на руке у нее красовалось воспаленное пятно от экземы, которое ничем не уберешь.

Может быть, ей следовало больше пить воды.

Был час дня, а Надя еще даже и глотка воды не сделала.

Надя жалела, что не могла прикрыться работой, чтобы не ехать в аэропорт. Но если бы родители узнали о том, что она уволилась, не имея запасной подходящей работы, они бы взбесились. Одной драмы ей хватило на всю жизнь.

Не в первый раз Надя сожалела о своем жизненном выборе и задавалась вопросом, почему она не решила стать монахиней-затворницей. Но тогда ее мама жаловалась бы, что дочь предпочитает Бога семье. Семья не уступала ничему, даже божеству или закону Божию.

Над головой пролетел гигантский самолет, и ее мама воскликнула:

– Ой! Я надеюсь, что это не они.

– Mami, – произнесла Надя, стараясь, чтобы ее голос звучал оживленно. – Они еще даже не приземлились. – На этот раз она повернула направо. – Приложение сообщит нам, когда это произойдет, и где ждать их чемоданы и все остальное.

У мамы зазвонил телефон, зазвучала песня Бэда Банни, которую мама поставила на звонок. Если бы она хоть на минутку прислушалась к тексту, то заставила бы всю семью отбелить уши и мозги. Но так как Ною и Оливии эта песня нравилась…

– Видишь? Это твой отец, – раздраженно сказала мама, а затем ответила более вежливо: – Алло?

В динамике раздался голос ее отца.

– Здесь настоящий цирк. Где ты, пышечка?

Ее маме не нравилось, что отец называл ее пышкой. Он говорил, что это ласковое обращение, но мама всегда воспринимала это буквально и переставала есть в течение нескольких дней, а потом поддавалась голоду и объедалась углеводами.

– Твоя дочь свернула не туда, Эрнестито. Мы заблудились, но она высаживает меня прямо сейчас.

Теперь вздыхал ее отец.

– Нам стоило взять свою машину.

На заднем плане залаяла Тинкербелл.

Он ненавидел, когда не мог все контролировать, но тоже слишком сильно нервничал, когда ездил в аэропорт. Поэтому с тех пор, как Изабелла получила права, сестры отвечали за то, чтобы встречать своих родственников с самолета.

– Я надеюсь, Джейсон помнит, что вечером он должен забрать твоих двоюродных сестер, – сказала Вирджиния.