Вечеринка моей жизни

– Это el clásico[49] из Америки, – сказал он.

– Пойдем, – сказала она, взяв его под руку, когда они направились к его машине, а затем на футбольные поля на другой стороне долины.

Глава 16

Надя

На футбольных полях кипела жизнь. Лето подходило к концу, впереди были выходные, и люди съезжались сюда, чтобы встретиться со своими друзьями и соперниками, стремясь почувствовать немного того кайфа, который они все еще помнили из своего детства. Надя не знала мнение Маркоса по поводу этого вида спорта, который характеризовал их родные страны, но у нее с футболом были непростые отношения.

В детстве Надя никогда не играла в футбол. Ей он даже не нравился. Хотя в этом по большому счету был виноват ее отец. Когда играла Аргентина или его команда из Росарио, он смотрел игру на их гигантском телевизоре или слушал по радио. В обычной жизни мягкий и миролюбивый Эрнесто Паласио превращался в другого, не очень приятного человека, когда смотрел игры.

Когда его команда выигрывала, в доме царили мир и покой. Но когда она проигрывала… Ага, когда его команда проигрывала, он бесновался, матерился с пеной у рта и разбрасывал вещи по дому. Дошло до того, что, когда девочки и их мама видели включенный телевизор, они разбегались, как мыши, в поисках безопасного укрытия. Когда им некуда было уехать, чтобы переждать его приступы ярости, они часами катались по дорогам, любуясь прекрасными пейзажами Юты, и страшась того, что найдут дома.

Но когда Аргентина проиграла финал чемпионата мира в Бразилии в две тысячи шестнадцатом году, что-то погасло внутри Эрнесто.

Надя рассказывала об этом Маркосу, пока они шли от машины к полю. У нее мурашки побежали по коже от воспоминаний и прохлады только что политой травы.

– В тот вечер мы вернулись домой поздно вечером, уже зная, что Аргентина проиграла. К нашему удивлению, все выглядело нормально. Он не разрушил дом, как мы боялись. Было тихо. Я увидела его первым, он сидел во дворе с мате в руках и смотрел на забор. Я подумала, что он умер, а когда подбежала к нему и поняла, что его глаза открыты, он повернулся ко мне. – Она облизнула губы, продолжая рассказ. – И улыбнулся, слезы катились по его щекам, и он сказал: «Прости, что я такой, какой есть. Я думал, что футбол – это единственный способ сохранить связь со своей семьей, но я понял, что именно он отдаляет ее от меня. Мне очень жаль».

– Ого, – сказал Маркос с серьезным выражением на лице. – Это… необычно.

– Да, – согласилась Надя, выдыхая. – Теперь он следит за играми и время от времени ругается, когда «Сентраль» проигрывает, но уже совсем не так, как было раньше. И после того, как он стал более… цивилизованным? Да, цивилизованным. После того, как он стал больше походить на нормального человека, нам с Изабеллой футбол начал нравиться футбол, понимаешь? Оливия сейчас играет в старшей школе. Жаль, что я этого не делала. Вместо этого я была чирлидершей, и мне нравилось, но это не то же самое.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Ты была чирлидершей? Я не знал.

Он так много о ней не знал, и чего он удивлялся? Тем не менее, у него было такое трогательное выражение лица.

– А ты?

Теперь уже он тяжело вздохнул, грустно рассмеялся и сказал:

– В моем доме фанаткой футбола была мама. Мое второе имя Энцо. – Маркос посмотрел на Надю так, как будто она должна была знать, но она понятия не имела, кто такой Энцо.

– Энцо Франческоли, национальное достояние уругвайского футбола.

– Как Луис Суарез или Кавани? – спросила она. Она знала этих игроков, потому что Оливия держала ее в курсе событий.

– Франческоли был в десять раз лучше Луиса Суареза и Эдинсона Кавани вместе взятых. Он играл за «Ривер Плейт», я уверен, что твой отец знает, кто он такой. Дело в том, что мама, в отличие от всех остальных, не ждала, что я стану футболистом. Мои дяди, например, забивали голову моего отца историями о великих командах Уругвая на протяжении многих лет. А в две тысячи десятом, когда они вышли в полуфинал, черт побери, я был одержим. Но моя мама не настаивала на том, чтобы я играл. Хотя я и хотел этого. Я хотел быть больше уругвайцем, чем американцем, и я старался, но не был настолько хорош в дриблинге.

Она рассмеялась.

– Это сложнее, чем кажется, верно? Все видят Месси и думают, что это просто происходит.

– Вот именно, – согласился он. – Я не мог вести мяч, даже если бы от этого зависела моя жизнь, но я был быстр, поэтому вместо того, чтобы мучить меня, мама записала меня в легкую атлетику. И это изменило мою жизнь.

На одном из полей, которое они миновали, дети играли в футбол, а в стороне родители кричали, как одержимые.

Надя и Маркос обменялись взглядами и покачали головами.

– Отношения наших стран с футболом такие сложные, правда? Культура прекрасна, но она также может быть такой ядовитой, – сказала Надя.

– И тем не менее, мы здесь.

Затем она повернулась и посмотрела на него.

– Знаешь, ты ведь не обязан этого делать? Я имею в виду, играть с моей семьей. Мой папа стал спокойнее, когда болеет за команды, но, когда он играет… он все еще может вести себя агрессивно.