Вечерняя звезда

Он взял горячими руками моё лицо. Я испугалась, что его губы сожгут мои, но они лишь вдохнули опьяняющую смесь силы, смелости, уверенности, покоя, свободы, счастья полёта, трепетной радости жизни и готовности умереть, чтобы когда-нибудь возродиться… драконом.

* * *

– Теперь и ты – чуть-чуть дракон.

Солнце садилось. В его остывших лучах глаза Вэлларда стали густо оливковыми с золотыми искрами. Он проводил меня до площадки на скале, где уже прогуливался Элорд.

– Иди спасать своё чудовище, пока я не нашёл и не испепелил его. Передай ему: я очень многого от него жду. Не представляю, как он выкрутится. Ты не любишь украшения, но возьми. Вдруг пригодятся. В крайнем случае – продашь, – он протянул мешок.

– Ну что ты! Зачем?

– У нашего золота есть одна приятная черта: его нельзя украсть. Тот, кто попытается, сто раз пожалеет и вернёт. Опять слёзы! Ладно, ухожу. Это вам, женщинам, – только бы плакать, а нам – ещё королевствами править.

Я смотрела в его спину, пока он не скрылся в гроте: высокий, широкоплечий, узкобедрый, с развевающимися волнами золотых волос, самый прекрасный дракон на свете.

– Ты готова? – спросил Элорд.

– Да.

– Подождите минутку! Пожалуйста! – Высокий худой юноша бежал к нам от входа в грот, размахивая рукой. Это был Дирхаш. – Госпожа… – Он остановился отдышаться. – Вот, держите. Я нашёл амулет, неделю искал! Перерыл кучу книг! Повезло. Даже не верится! Компас истинной любви. С ним вы без труда отыщете вашего жениха.

Как всё логично! Раз ищу, значит – жених.

– Спасибо тебе!

Он улыбнулся. Хорошенький до невозможности! Как сын Снежной королевы: белокожий, черноволосый, с прозрачными льдистыми глазами. Или как ангел. Только дракон.

– Спасибо! Я очень признательна!

– Ну что вы… Не стоит. Это от нас… с Синвой.

* * *

Мы долго летели. Пару раз Элорд приземлялся.

– Мне не нужен отдых, – сказал он. – Но боюсь, ты утомилась.

– Да нет же! Не волнуйся за меня.

– Как же не волноваться? Ты собираешься встретиться со злодеем. Злодеи – особенная каста. Я никогда не мог их понять. Что за радость мучить других? Даже видеть несчастья окружающих – больно. А уж причинять их нарочно! Отец Элми почти обезумел, когда понял, что натворил. Но её не вернуть, я не могу пожалеть его. С тех пор как я потерял любимую, мир стал тусклым и тихим. В природе нет прежних красок и звуков. Или моя тоска разгоняет их, они меркнут при моём приближении.

– Элорд, – я погладила его по смуглой щеке, – ты заслуживаешь счастья, как никто другой. И твой категоричный отец прав: потеряв любовь и отбросив надежду, мы вдруг восстаём для новой жизни. Так же, как весной из-под снега пробивается новая трава, к тебе придёт любовь, которой ты уже не ждёшь. Она согреет твоё сердце, мир вокруг расцветёт и наполнится музыкой. И ты удивишься, почувствовав себя упоительно живым. Я желаю этого от всей души!

* * *

Мы летели всё дальше на юго-запад, как и говорила пророчица. Компас светился и вибрировал сильнее с каждым мгновением, подтверждая её слова. Наконец к его сиянию добавился тонкий пронзительный звук. Дракон опустился на каменистый обрыв, под которым переливалось в солнечных лучах неспокойное море.

– Всё, Элорд. Улетай.

– Симона, я боюсь тебя покинуть.

– Не бойся. Я справлюсь.

– Мысленно позови меня, если ощутишь опасность. Я буду неподалеку. Удачи.

– Спасибо.

Я осталась одна. Долго ждать не пришлось. Воздух заклубился вихрем, поднявшим пыль с сухой земли, и рядом со мной на пожухлую траву упал волк. Его глаза были закрыты. Он застонал.

Я подбежала к нему.

– Вольфрам! Милый, что с вами? Очнитесь!

– Вольфрам?.. Хм… – ухмыльнулся колдун, появившийся следом. Белокурый сероглазый парень лет тридцати пяти. У Волан-де-Морта хотя бы лицо напоминало змеиную морду, а у этого подросшего купидончика лишь во взгляде плескалась несусветная злоба. Но зажмурься он – пригласили бы вести передачу «Спокойной ночи, малыши!» или в Большой театр – петь партию Леля в «Снегурочке». – Ты дала ему имя?! Прóклятому? Сумасшедшая… Своих бед мало?

– Почему он без сознания?

– У волка есть сознание? – продолжал издеваться он.

Я стиснула зубы.

– Твоё условие выполнено. Я люблю его истинной любовью. Её свет…

Он не дал мне договорить:

– До чего ж вы ничтожные! Вы готовы любить чудовище, если оно разок проявило к вам унизительную жалость. И не можете оценить чужой честности. Принципы для вас – пустой звук. Ради достижения своих мелочных целей вы пойдете на всё – ложь, мерзкое кокетство, лесть. Вы отвратительны!

Я не спорила с ним. Зачем? С таким же успехом Джеймс Кук[25] мог убеждать туземцев в пользе вегетарианства.

– Ты должна была прийти одна. А я чувствую где-то поблизости… дракона?! Да как ты посмела!

Он взмахнул рукой. Нас накрыло удушливым сизым туманом и выбросило из него на пустынный перекрёсток, к которому подступали редкие заросли кривых ёлок. Ни указателей, ни дорожных столбов, ни обычной для просёлочной дороги колеи. Меня мутило, картинка двоилась, но кое-кому было гораздо хуже.

– Вольфрам!