Вечерник

Снег падал в этот вечер впопыхах,
когда ушли мы от креста и гроба,
нам пели в Гефсиманьевских садах,
мы целовались на чужом пороге.

Ты проклята лишь в собственных глазах

а я люблю твое лицо ночное,
от страха чистое, как легкий прах,
в тебе я жду желание святое.

Мой у нее на шее образок,

а в руках голодная прохлада,
я ее лишь целовал в висок,
а хотел увидеть голым задом.

Такая грудь напомнила нам чашу,

мы пьем тебя и падаем на дно,
конечно, небо звездное глядит в окно,
конечно, я люблю, почти что плачу.

Сегодня пахнет тишиной и болью,

сегодня, кажется, я буду пьян,
я душу вынимаю из подполья,
но падает мой выпитый стакан.

Сегодня ветер между сопок,

сегодня на бульвары выйдешь ты одна,
найду я на ладонях очертания креста,
и в сердце болью нарастает рокот.

Идут по колесу бульвара люди,

у них нет страха перед божеством,
давно забыты ангелы и судьбы,
живут они под огненным крестом.

Мы сядем в поезд длинный и зеленый,

и тепловоз проглотит свечку зла,
и мускул мой голодный и холеный
потянется к огню, и мы сгорим дотла.

И будет день, и море на песке,

и флаги будут на морских просторах,
в разбитом мы останемся стекле,
настанет ночь в последних разговорах.

Твое лицо, печальное как старость,

над городом взметнется в пустоте,
уснет твоя задушенная жалость,
а я воскресну в зыбкой темноте.

1993

* * *

На фоне тонких стен сидит усталая блондинка,
и нет лица,
и рот в воде,
и пламень бьется на столе.

Кривые зеркала в глазах,

в них слезы под углом.

Здесь всякий умирает;

или вот так: здесь всякий не живет.

1981, 2005

* * *

И тотчас я присоединил волновод своего сердца к книге,
которая лежала в плавнях библиотеки,
и скрипел ее рот голодный,
хватая пустые крылья времени,
которое сидело на диване и стонало,
переговариваясь с одним из последних поколений диванов.

1981

* * *

В темной комнате черный диван,
на котором лежал я в истоме,
пошевеливал тело и сам пустовал,
не вмещая иных анатомий.

Лес без света, за окнами ночь,

волосок на стене и
в барометре странствует дождь,
окончание сонной недели.

Обычное место для исторически

ранней эпохи, да сытых настенных зеркал,
из них свет птицей вылетая,
выплескивает образ мой мифический.

1982, 2004

Просто фантазия

Просто так.
Когда упирается в небо взгляд, когда тени ложатся только от лица, в котором нет и тени жалости, когда свет над горой полыхает пламенем страданий, когда от правды до любви лишь только шаг, только тогда у нас руки перерастают в крылья, только тогда от степени начала до степени понимания останется шаг.
Холодно мне. Красиво мне. Жалобно поет печаль.

1994

Фантазия 2