Вечерник

Как он летит уставший соловей!
А яблоня пугает сад
мертвячиной своей,
которую за яблоко принять я рад.

Сирень ослепла, как в грозу,

жук мается на веточке усами,
жеманный корень бегает внизу,
зеленый член скрипит крестами.

Следы дождя из кожи прут цветами,

иное дело – тень до земли,
пупок развязан у земли,
не тужится, а пухнет под ногами.

Ограда валится по линии в тазу,

дно таза – след копья, поверьте,
размятый циферблат хранит росу,
круг виснет сверху, сверьте.

В цепочке серой линии поплыли

по пальцам желтым, земляным,
накрыли косточки, накрыли,
заголосили по полянам по земным.

У ног малины ландыши пасутся,

вздымают голые цветами неба суть,
помет роняют птицы мудро,
цветут, растут и давятся на утро.

Под кожей шерсть очистит ветер,

калитка раненая умерла,
в сундук засунул негр ветер,
шерсть грязная взросла.

Еще я вижу женщину больную,

с ногою влажною и голым животом,
чужую вижу – утром, вечером, с зонтом,
но не пускаю в сад и не балую.

1982

Поляна

И ветер падает на травы,
слегка косынку шевелит,
и ветер падает на травы,
пока огнем не заболит.

И одуванчик не желает славы,

когда нас тифом заразит,
и одуванчик не желает славы —
земля ему транзит.

Слепые крики, игры поколений,

желанный омут, космоса уют,
соленый пепел бывших поколений,
завещан в сумерках приют.

Зеленый сумерк, желтые круги,

и пальцы видит в корне гений,
садится на ресницы жук весенний,
сгоняя сок в осенние листки.

Лежит весна в постели лета,

не спит, и простыни черны,
тошнит, у ветра головные боли,
ноют кости, и глаза тесны.

Взлетела ласточка с чужою лентой,

и кони обратились в круг.
Четвертый корень. Обрезайте кончик.
Соцветия сжимают круг.

Голубоглазый космос на пороге,

корова льет в бидоны молоко,
не встать, уже проткнуты рогом,
покатим человека колесо.

Тоскует муха над ушами,

к зеленой памяти придет река,
ешь копчик курицы, и не трещи ушами,
слеза моя – потомок у реки.

1982

Голос