Вечная тайна лабиринта

И, хотя Проект Всемирного Лабиринта начинался как своего рода образовательная программа, вскоре стало понятно, что куда больших успехов он добился в деле привлечения в церковь людей, которых отпугивал традиционный церковный догматизм. Лорен Артресс стала называться «каноником по особым вопросам», и лабиринт оказался молчаливым мостом между традиционным и нетрадиционным, причем, по мнению Артресс, он был особенно эффективен именно благодаря своей «невербальности». Слова порой ведут к разногласиям. «Усеивание мира» началось почти сразу же, о чем свидетельствовало гордое новое название проекта. Теперь он назывался Veriditas — это слово, означающее силу зелени или весеннего возрождения, Артресс позаимствовала у средневековой монахини-мистика Хильдегарды Бингенской[44]. Участники Veriditas сразу начали нести в массы благую весть лабиринта и даже читали проповеди на эту тему. В соборе не только постоянно устраивались программы и «паломничества», но демонстрировалось даже что-то вроде представления странствующей труппы под названием «Театр просвещения». Обычно в этих театрализованных представлениях принимают участие музыканты — арфисты и перкуссионисты, — поэтому такие программы чаще проводятся в центрах религиозных ассоциаций, чем в церквах. При этом лабиринт демонстрируется религиозным общинам, совсем с ним незнакомым, и они имеют возможность в течение двух дней походить по тропе и помедитировать. По правде сказать, это настоящая миссионерская операция, не уступающая по тщательности планировки «крестовым походам» Билли Грэма[45]. Цель операции — не спасение душ как таковое, а распространение использования «духовного орудия» и, что, возможно, еще важнее, — пополнение рядов «организаторами», образованными и опытными людьми, которые помогали бы советом и подсказкой тем, кто проходит лабиринт. Veriditas и люди в соборе никогда не использовали этот термин, но «организаторы» (которые должны пройти двухдневную стажировку стоимостью 500 долларов) были настоящими миссионерами.

Книга «Следуя священным путем» также сыграла ключевую роль в деле возрождения лабиринтов. К моменту ее публикации в 1995 году существовало совсем немного работ на эту тему. Лучшее, что можно было в то время отыскать по-английски, — это плохенькое переиздание книги У.Х. Мэтьюза 1922 года, а для тех, кто читал по-немецки, был также энциклопедический каталог лабиринтов Германа Керна, который на тот момент еще не перевели на английский. Обе книги очень важны, но ни в одной из них не пропагандируется идея лабиринта как духовного орудия. Доходчиво написанная книга Артресс содержит в себе основательную историческую информацию, но при этом описывает прохождение лабиринта как сугубо личный опыт — основываясь на результатах собственных медитаций и рассказах обычных людей, которых прохождение лабиринтов сделало духовно богаче. В книге подчеркивается, что лабиринт дружелюбен, что он никого не осуждает и что его нельзя пройти правильно или неправильно. Тех, кто подумывает пройти по лабиринту, книга подбадривает, просит заглянуть внутрь себя, расслабиться и потеряться. Как девочки, отправившиеся на пляж в стихотворении Э.Э. Каммингса: «мэгги и милли и молли и мэй»[46], узнают, что «пропасть может все (может, ты, может, я), / но в море отыщем мы только себя». В море — или в лабиринте.

А еще книга сыграла большую роль в становлении того, что принято считать сегодня лабиринтной терминологией, добавив в нее слова «лунация» и «лабрис». Артресс, возможно, сама придумала называть «лунациями» 112 зубцов или полукругов, которые образуют внешний круг шартрского лабиринта. Она рассказывала, что слово пришло ей на ум после разговора с британским теоретиком в области лабиринтов Китом Кричлоу о том, что, возможно, существует связь между «зубцами» и лунным календарем, если допустить, что 112 — это четыре лунных месяца по 28 дней. Слово «лабрис» (или «лабирс», как пишет это слово Артресс), вероятно, использовалось раньше для обозначения тех десяти мест в шартрском лабиринте, где встречаются повороты тропы на 180 градусов, образуя таким образом фигуру, напоминающую критский двусторонний топор. Но это значение было очень туманным до тех пор, пока не было популяризировано вместе с «лунациями» в книге «Пройти по священному пути», — и теперь оба слова вошли в обиход (по крайней мере, в определенных кругах).