Вечное небо казахов

Абсолютный звук, звучащий в вечности, можно услышать и как молчание, покой, тишину – «тынышты». Корень «тын» в якутском языке, как и в казахском, означает дыхание (ср. с придыханием «Ху» Инайят Хана), дуновение, ветер и одновременно душа, жизнь. Животное – душа-двойник, шаманская сила у якутов называется «тын-бура». «Тын-бура», по-видимому, может быть поставлен в один ряд с казахским «желмая» – крылатым верблюдом, мифологическим символом творческой силы и вдохновения. «Жел» – ветер, «мая» – лексема, восходящая к общей для многих народов праформе «ме», значение которой – «искусство, сила, могущество, порождающее этот мир» [10]. Отсюда индийское «майя», и тюркское «Умай», и древнегреческое «Майя» в значении «повивальная бабка или нянька, нимфа ночного неба, старая мать или бабушка, приемная мать», а в мифологии – мать «божественного ребенка» – музыканта Гермеса. Эта праформа лежит и в основе слов, означающих «я» (казахское «мен», русская и английская формы притяжательного местоимения первого лица «мое», «my»), человек («ман», Ману у разных народов), ум, мозг, мысль. В этой праформе закодирована в той или иной степени присущая многим традициям идея о том, что этот мир проявленных форм есть порождение ума, сознания субъекта. По мнению Ж. Каракузовой, верблюд символизирует в казахской мифологии единство трех миров – верхнего, среднего и нижнего, мушель – 12-летний временной цикл, космос в единстве его пространственно-временных характеристик. Совершенное Коркутом в центре мира жертвоприношение желмая имеет поистине космический масштаб.

Во многих языках значения понятий «дуновение», «дыхание» и «дух» выражаются одним словом. Сравните хотя бы английское «spirit», греческое «пневма», русское «дух» и семитское «рух». В двух последних случаях нельзя не услышать придыхание «Ху». Исследователи отмечают, что даже в Новом Завете при описании чуда схождения Святого Духа в день пятидесятницы значения «дыхание» и «дух» не дифференцированы. В апокрифической «Голубиной книге» говорится так: «Ветры буйные от Святого Духа – самого Христа, Царя Небесного» [11].

Ипостась Коркута – ветер – нужно понимать и как космическую стихию, элемент воздуха, и как духовную сущность. По легенде, рождение Коркута сопровождалось страшной бурей. Когда же он играл на кобызе, ветер замирал. Буря, ветер – обязательный атрибут Одина-Вотана, бога, в германской мифологии типологически параллельного Коркуту, как будет показано ниже. Обряды инициации у казахов проводились в буранные дни, в том числе и обряды посвящения в домбристы, когда, как верили казахи, Нуртоле играет особенно сильно, и музыка его слышна в звуках морского шторма (Т. Асемкулов).

Огонь

«Все мы созданы из огненного тела Тенгри, и мы возвращаемся в огонь», – так старый конюх объясняет хану Аблаю древний тюркский обычай кремации ханского боевого коня [12]. С. Кондыбай реконструирует тюркские генеалогические мифы как космогонические, где протокосмос, зародыш мира предстает в виде огненного золотого яйца [13]. Здесь мы затрагиваем весьма деликатную тему, так как согласно позднейшим, авраамическим религиям человек создан из глины, а из огня были сотворены ангелы, в том числе и восставшие против Творца. Для мусульман тенгрианская перспектива возвращения в огонь есть напоминание об адском огне. Чтобы правильно понять это положение тенгрианства, нужно иметь в виду три момента: во-первых, тенгрианские эзотерики трактовали глину как плотную форму огня (Т. Асемкулов); во-вторых, они предвосхищали современное научное представление о разных формах горения (окисления) как основе жизненных процессов; и в-третьих, несколько утрируя, авраамические религии можно отнести к посланиям, данным для железного века – века максимально плотных форм, тогда как тенгрианство несет более древние знания, отзвуки золотого века.

В духовном наследии древней Греции можно выделить стоическую идею периодического мирового пожара, когда все души поглощаются мировой душой – изначальным огнем. В доколумбовой Южной Америке существовали представления о том, что мир поочередно возникает из четырех космических стихий, а в конце эры уничтожается той самой стихией, из которой был создан. Древние ацтеки считали, что наша эра – эра огня, и в огне погибнет наш мир. В индуизме бог огня Агни является субъектом, принципом мира проявленных форм. Он одновременно жрец, жертва и объект жертвоприношения. По реконструкции М. Элиаде, представление о божественном жаре (тапас), из которого был сотворен мир и который пробуждается в божественном герое, присуще мифологиям многих народов. Поклоняясь огню, зороастрийцы придавали ему значение Логоса [14].