Вечное возвращение

Тогда она (которой перечили) стала иной. Лицо ее вселенски охолодело и стало ужасать. Но он распахнул глаза (и раздались – не с рук на руки, а ввысь и вширь – горизонты) и взглянул на нее, и она в его глазах отразилась: они были только двое; окружившие их мертвые и даже сама смерть (которая неприметно переняла облик пуль и погрузилась в Илью: благо он это ей неким своим решением позволил) отсутствовали в их несостоявшемся мире; и сейчас она увидела только свое отражение!

На неё саму взглянула она сама: судьба-смерть, Лилит-неизбежность (прекрасного), которое(ая) больше тебя и потому – убивает; это был демон безжалостного миража пустыни, что в тщетном стремлении к недостижимому принуждает иссушить свою кровь и пустить по ветру плоть! Настолько, насколько хватит короткого человеческого века!

Тогда она (которой перечили) переступила себя и сказала:

– Скажи мне, что делать, и я совершу, – попросила она (или повелела); но – она кричала сейчас совершенно неслышно (оттого и окружившая их ночь уцелела и не перекинулась в Вечную Ночь); беззвучно и страшно кричала она, опять надломив в этом крике губы и исказив лицо; и он ей ответил беззвучно и тихо:

– Я пришёл и опять приду, и опять у нас будет возможность решать нерешаемое; сначала ты опять все решишь по своему (и никогда не решишь правильно); а в этом «здесь и сейчас» нам ничего уже не удастся.

Он закрыл глаза, и сердце его тотчас стихло. В общепринятом смысле он не умер, конечно; но – предназначенного ему не выполнил (а если бы выполнил, где была бы смерть?); а ведь есть ещё более очевидные вещи.

Лежащее перед Яной тело-Илья обернулось мертвою жизнью; и причиною этому оказывалась их встреча. Но если не стало оно телом чудовища (в канве эллинских преданий), то потому лишь, что в незавершенном мире нет и не может быть ничего окончательного.

Вот ему эпитафия: как и Яна, Илья в своей жизни не был мертвяще этичен (и не только потому, что рационально-этическое – вне чуда веры – не умеет ирреально, а не сущностно наслаждать); Илья в человеческой своей ипостаси стал поэтом (и уже тем самым превысил свою ипостась).

А потом он превысил и поэта в себе (как Орфей – самого себя в аиде); но – вдоволь он насладился игрищами слов, и ему захотелось всего смысла их маленьких смыслов!

Но человек ещё более частичен (и в каждой своей части персонифицирован), чем незавершённый мир, в котором он принужден пребывать! Что мужчина без женщины, особенно если это Первомужчина?

И что Первоженщина без Первомужчины, если их смыслам (никогда) не дано совпадать и завершиться? Эпитафией Илье стал бесконечный вопрос, самому происхождению которого ещё предстоит быть раскрытым: а что потом будет в мире (и с миром), в котором нет ни вчера, ни потом?

С миром, в котором (ничто) рационально-этическое (ничего) не может решить (а высшее наслаждение (экзи’станс) богов и демонов из людей – всего лишь в разрешении катастрофе не совершаться); что будет с этим миром?

Ясно одно: поскольку оно (рационально-этическое начало) может наказывать – причём и видимо, и невидимо, то и Яне предстояло принять наказание. И заключаться оно будет в том в том, что сама Великая Блудница была (или стала, или ещё только будет – это всё равно) вынуждена поступить формально-логично: Яна неизбежно попытается вернуть Илье (т. н.) жизнь.

То есть! Великая Блудница попробует вернуть бессмертному его бессмертие; но – не так, как дочери Евы рожают людей в смерть! А как иначе это возможно? Вернуть Адаму именно то, в чём он никогда не нуждался.

И не только потому, что у любой смерти Адама есть продолжение.

Согласись с очевидным, Яна: плода с Древа Познания ты никогда не вкушала; твой мужчина вкусил его вместе с Евой; то, что они обрели – это даже не знание, а всего лишь навыки дробления целокупного на персоналии; доселе ни он, ни дочери Евы не способны вернуть мирозданию целостность.

Твой мужчина не стал выше мира; и не потому он с тобой разделен (ведь и мир разделен), что сейчас самой ничтожною пулей разорван почти что надвое; и не потому, что из адамова ребра была создана Ева (для того, чтобы бесконечно рожать и рожать бессмертие в смерть); а потому что те прежние имена, которые Адамом и Евой давались вещам и тварям, ныне персонифированы!

Приняли в себя великое заблуждение: познать незавершенное посредством дробления его на имена и самим стать именами богов.

Но что предпримет (теперь) гордый демон по имени Яна? Да и что такое Яна? «Чистая субстанция ян претворяется в небе; мутная субстанция инь претворяется в земле… Небо – это субстанция ян, а земля – это субстанция инь. Солнце – это субстанция ян, а Луна – это субстанция инь… Субстанция инь – это покой, а субстанция ян – это подвижность. Субстанция ян рождает, а субстанция инь взращивает. Субстанция ян трансформирует дыхание-ци, а субстанция инь формирует телесную форму.»!