Вечное возвращение

       – Но Феникс не откладывает яиц,
       что делает его яйцо уникальным!
       Это маленькое мироздание в определённых границах
       исполняет желания, даже если они банальны.
       Вот и я исполняю желания!
       В них за кирпич кирпичиком тело для выживания
       будет цепляться кровушкой, зрением, осязанием
       и размножением родины, чтоб расползалась по глобусу.
       Компас своё разложение всеоправдает пользой:
       дескать, ткну пальцем в цель: ту, куда ветер дует!
       Но Феникс не откладывает яиц
       Не потому что дурень!
       А потому что граница есть наивысшая пошлость… —

и хватит (пока) поэзии этого отступника (как раз тогда собирался в Москву перебежать, глупец, за карьерой); просто ещё раз мы сову эту разъяснили: почему встретился именно он?

Есть ведь и другие торопыги, которые бесконечно уповают на себя (на свою и чужую глупость). А так же на то, что именно они способны завершить Сотворение Мира. Такие (почти что) не-вольные каменщики (доля шутки).

Но иногда глина (иногда – сама собою, иногда – от какой-никакой, но шлифовки) начинала сиять аки чистый пламень солнца; иногда даже это не-до-совершенное зеркало начинало жить жизнью волшебной. Тогда и оно становилось готово отразить и отобразить живую (или мёртвую) душу.

И тогда глаза таких людей (такой глины) начинали видеть друг друга. Начинали быть достойны друг друга увидеть. Ни на что больше это зеркало не пригодно: только показать человеку: жизнь перед ним или смерть.

Так и стала нужна душе-кирпичику (кроме живой и мёртвой) ещё и волшебная жизнь (как иначе – чтобы сразу и без ирреальных иерархий – миротворение вершить?); и пришло тогда глиняному человеку-Адаму время обжига.

Тогда и была явлена Адаму его Первая Женщина.

Из плодороднейшего перегноя (остраненого, то есть – перекинувшегося в живое погоста) вышла она. И из воздушной пены морской (ах, как переплетались Стихии!), терпкой и влекущей. Вяжущей, как сладкий огонь её кожи во время близости. А так же бесконечной (в своих желаниях) и беспощадной (в их исполнении).

Была она недостижима. Как устремление к никогда не существовавшему единству Стихий. И никогда она не была подобна «ветхому» (сиречь древнему) Адаму – да и не могла быть, поскольку различны первоинтересы мужчины и женщины: см. вышеизложенные экскурсы в мужское и женское Начала.

Вот она и была чище и жарче пламени солнца; но – лишь для него.

Точно так, как и он был глиной – только для этого (для её) пламени; поэтому и сотворена она была совсем иначе. Не было у них (и в них) никакого деления на тьму и свет. Было в них единство сущностей и Стихий.

Потому – не только из солнечного, но и из лунного света сотворена была Первая Женщина. Что сразу дарило ей тёмную и сладкую власть (над адамовой глиной): ведь ночное светило (Луна) сродни Чёрному Солнцу (разбитому зеркалу).

Потому могла (бы) Первая Женщина ступать по ветхому праху земному (не утопая в нём); но – никакого праха ещё не было (ему только предстояло стать). Во всём была амброзия бессмертия. И пока что (это) бессмертие ещё никто не рождал в смерть (заперев во тленную плоть).

И пока что они были созвучны в своей первозданной мощи, Мужчина и Женщина. Как две равные и разные, и друг без друга бессмысленные половинки и земной плоти; но! Уже почти почти что небесной; поэтому – было им неизбежностью всегда знать друг о друге, узнавать друг друга в любом рассеянии.

Поэтому – (когда вдохнул Отец ей в лицо её жизнь) стала и она (или могла бы стать) душой живою; поэтому – нужны стали женщине живая и мертвая жизни.

Рассказывают, что и её жизнь – это зеркало (а после того, когда она стала тем, кем стала, даже один миг её жизни – бесчисленные зеркала), сотворенное из того пламени, что предназначено для обжига тех самых глиняных кирпичей, могущих стать кирпичами самого мироздания; но!

Не остановится тогда (заняв своё место) душа-кирпичик; но – перекинется тогда душа-кирпичик в чистое пламя солнца (во всеобъемлющем свете которого есть место и для отсветов Чёрного Солнца); из этого чистого и полного пламени мужская душа-кирпичик (после должной шлифовки) возможет стать зеркалом для своей Женщины; но!

Такого зеркала не даровал ей Отец; да и Адаму не даровал. Поскольку лишь малодушные берут жизнь мироздания даром (а им она как раз и не по душе).

Оттого-то и стали они бесконечно нужны друг другу, мужчина и женщина: увидит он в ней свою отраженную душу и сумеет её изменить (к большей жизни): ведь пламя отражённой души возможно лепить, аки глину; зачем же?

А затем, чтобы Женщина увидела в нём (и тоже могла бы вылепить большою жизнь) своё отражение.