Вечные ценности. Статьи о русской литературе

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 3 февраля 2001 г., № 2633–2634, с. 5.

Знаменосец свободы

Книга выдающегося литературоведа и публициста В. Кожинова[280] «Тютчев» (Москва, 1988) содержит следующий пассаж:

«В 1828 году в своих известных “Путевых картинах” Гейне писал, что “самый пылкий друг революции видит спасение мира только в победе России и даже смотрит на императора Николая как на гонфалоньера свободы… Те принципы, из которых возникла русская свобода… это – либеральные идеи новейшего времени; русское правительство проникнуто этими идеями, его неограниченный абсолютизм является скорее диктатурой, направленной к тому, чтобы внедрить эти идеи непосредственно в жизнь… Россия – демократическое государство”».

Сама книга представляет собою значительный интерес в качестве первой фундаментальной биографии Тютчева, далеко оставляющей за собою довольно слабую работу К. Пигарева «Жизнь и творчество Тютчева» (Москва, 1962). В ней налицо разбор не только поэтических произведений Тютчева, но и его политических взглядов, не считая подробного жизнеописания его. Автор предлагает нам также ряд любопытных, хотя и спорных концепций об отношениях поэта со славянофильством и панславизмом. Затрагивая мимоходом гибель Пушкина, Кожинов приписывает ее целиком интригам Нессельроде и его окружения, включая Геккерна, и целиком оправдывает в этом деле царя, а Дантесу отводит лишь второстепенную роль.

Любопытен приводимый Кожиновым отрывок из письма Тютчева к дочери (весьма злободневно звучащий и в наше время): «Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей. Раньше они говорили нам, и они действительно так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т. д., и т. п., что именно бесспорным наличием в ней всего этого им и нравится Европа. А теперь что мы видим? По мере того как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные направления общественной мысли в России. Что же касается Европы, то, как мы видим, никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации нисколько не уменьшают их расположения к ней. Словом, в явлении, о котором я говорю, о принципах как таковых не может быть и речи, действуют только инстинкты».

«Наша страна», рубрика «Среди книг», Буэнос-Айрес, 3 июня 1989 г., № 2026, с. 2.

Специализация

Книга Ю. Короткова «Писарев» (Москва, 1976) написана с большим мастерством и способна бы вызвать симпатию к ее персонажу, если бы его дикие взгляды на литературу, искусство и политику не говорили сами за себя, даже в благожелательном изложении. Выпишем оттуда, однако, нижеследующие мысли Писарева об образовании:

«Развелось пропасть разных образований: это, говорят, юридическое, а вот это – техническое, а вон то – военное. Идя по этому пути, можно дойти до образования кирасирского, отличающегося от гусарского и уланского, до образования, свойственного чиновнику казенной палаты и совершенно непохожего на образование сенатского или почтамтского чиновника, до образования кожевника, не имеющего ничего общего с образованием мыловара или мясника. Когда мы доведем свое развитие до такого невиданного совершенства, мы даже не заметим того, как общее образование совершенно уничтожится и превратится в миф, потому что сотни различных образований растащат его по кусочку… Образованный специалист может быть мастером своего дела и в то же время оставаться неучем и полудикарем, находящимся в плену многих предрассудков, имеющим самые смутные понятия о достоинстве человека, об интересах общества, об отношениях гражданина к своим согражданам и семьянина к своему семейству».

Все это вполне резонно и убедительно. Но разве в Советском Союзе специализация не доведена как раз до крайних пределов, в ущерб общему и особенно гуманитарному образованию? Так что тут один из основополагателей советского мировоззрения бьет именно по нынешней большевицкой системе!

Отметим, кроме того, курьезное совпадение высказываний Писарева с тем, что столетие спустя провозгласил Солженицын по поводу образованщины. Подлинно, les extrémités se touchent[281]!

«Наша страна», рубрика «Среди книг», Буэнос-Айрес, 9 июля 1988 г., № 1980, с. 4.

Границы свободы