Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Над первым из этих вопросов продуктивно работали Меллер и особенно Альбер Кюни. Этот последний утверждает наличие общих корней в индоевропейских, семитских и хамитских языках в области имен родства, названий чисел и некоторых обозначений животных, как лисица, волк, и во многих других областях. Так, по мнению Кюни, название числа «пять», латинское «квинкве», греческое «пенте», санскритское «панча», и арабское «хамис» восходят к общему корню «фам».

Работая над вторым вопросом венгерский лингвист Синнеи констатировал присутствие в финских языках некоторого запаса слов (как «вода», «мед», «имя»), тождественных индоевропейским.

Итальянский ученый Тромбетти сделал более смелую попытку найти родство между арийскими языками и языками банту и, неожиданным образом, нашел совпадения даже более убедительные, чем имеющиеся в пользу семитских языков.

После неудачной попытки знаменитого лингвиста Боппа, причислившего малайский язык к арийским, никто не пробовал больше искать аналогии между индоевропейскими и малайо-полинезийскими языками – и, быть может, напрасно. Названия чисел, например, поддаются сближению не с большим трудом, чем семитские, о которых мы говорили выше. Возьмем малайское слово «дуа» (два), «телу» (три), «эмпат» (четыре), в котором корень «пат» можно бы связать с латинским «кватуор» (давшим в румынском языке «па-тру») и бретонским «педер». Не, кажутся в этом смысле безнадежными и имена родства, как «бапа» (отец) и «мак» (мать).

Остаются пока языковые группы, с трудом сближаемые с иными, как языки индейцев или австралийцев; но это легко объяснимо долгой изоляцией, в которой они находились; да и то, иногда в них обнаруживаются неожиданные аналоги с языками иных частей света. В основном, однако, новые исследования постепенно уменьшают число исходных групп и делают все более правдоподобными родственные связи между разными группами.

Итак, обращенная вершиной вниз пирамида остается пока более вероятной схемой, чем обращенная вершиной вверх, и ход исследований все более укрепляет ее позиции. Что до грядущего общего языка – неизвестно, будет ли он еще, или нет, да и стоит ли желать, чтобы был? Родной язык так тесно связан для каждого из нас с национальным чувством, и утеря отдельных языков создала бы сразу такой однообразный мир, лишенный индивидуальных различий, что, в конце концов, приятно сознавать, что за время нашей жизни, по крайней мере, этого никак не случится…

«Новое русское слово», Нью-Йорк, 20 августа 1959, № 16954, с. 3.

В республике наук

В силу цензурных условий, извлечь из советской печати или художественной литературы картину подлинных чувств и мыслей людей в советской России необычайно трудно. В то же время, научная или техническая литература может порой явиться окном, через которое на миг увидишь какой-то кусочек настоящей реальности, прорвавшейся через все рогатки.

Двухтомник сочинений академика Игнатия Юлиановича Крачковского, одного из крупнейших арабистов мира, бросает такой луч света. Представитель настоящей русской интеллигенции, автор с неожиданной откровенностью говорит о многом то, что сказали бы и его коллеги, и его студенты, если бы смогли и смели говорить свободно.

В предисловии к его сочинениям осторожно отмечено, что профессор Крачковский не был марксистом; поэтому, вслед за перечислением его заслуг, как ученого, идет фраза: «Но само собой разумеется, одно это, вне органически воспринятого марксистского мировоззрения, не могло еще гарантировать от ошибочных концепций, проистекавших от старых представлений, привычных для дореволюционного поколения востоковедов». Типично, пожалуй, и то, что профессор Крачковский был награжден сталинской премией 1-й степени, но… посмертно. (Он скончался в 1951 году).

Даже после этих комментариев, невольно дивишься, читая его статьи. Они все действительно интересны, многие даже и для читателя, далекого от его специальности. Притом, они обладают тем свойством, становящимся, к сожалению, в советских условиях редкостью, что написаны просто и хорошим русским языком, одновременно и красивым, и общепонятным, приближающимся к языку русской классической литературы. А стоило, может быть, процитировать некоторые пассажи из современных лингвистических работ на русском языке, требующие немалого усилия для своего уразумения даже от специалиста, и совершенно неудобопонимаемые для человека без специальной подготовки!