Вечный капитан

За день до отправления в поход царь совершил очередной подвиг — решил проблему гордиева узла. Это был сложный узел из кизилового лыка, который удерживал ярмо на дышле колесницы, которая стояла в храме уже черт знает сколько лет, из-за чего лыко одеревенело. Чтобы развязать, его надо было предварительно размочить, что делать не позволяли жрецы. Александр Македонский тоже не развязал и даже не разрубил, а всего лишь обругал и узел, и колесницу, и жрецов храма. Для последних все могло кончиться очень печально, если бы какой-то архитектор из свиты не подсказал царю, что можно вытянуть гестор (крюк в передней части дышла), благодаря чему ярмо само спадет вместе с узлом. Архитектор, видимо, предполагал, что так Александру Македонскому будет легче развязать узел, но дальнейших действий не потребовалось. Перепуганные жрецы сразу объявили, что ярмо он освободил и с задачей справился, а значит, покорит весь мир. Кстати, фригийцы уверены, что живут в самом центре мира. На радостях царь взял меч у кого-то из приближенных и пару раз рубанул по узлу, оставив на нем всего лишь неглубокие отметки. Разрубить одеревеневшее лыко можно только острым топором за несколько ударов. Холуи тут же объявили, что узел был именно разрублен, что и станет легендой. Не важно, что ты сделал, важно иметь льстецов.

28

Киликийские Ворота — это каньон, пробитый речушкой между гор. Глубина ее сейчас мне по пояс, а ширина максимальная — метров десять. Дно каменистое. Течение очень быстрое. В общем, типичная горная речушка. Длиной каньон километров семьдесят. Не знаю, сколько веков потребовалось речушке, чтобы образовать такой проход в горах, но, думаю, что очень много, судя по двухкилометровой в некоторых местах высоте склонов, поросших кустами и соснами. По большей части склоны крутые, иногда почти отвесные, без специального снаряжения не заберешься. Чаще всего именно в таких местах каньон сужается метров до десяти-двадцати. Разместив в таком месте на склонах по сотне лучников и метателей камней, можно надолго задержать любую армию, в том числе и македонскую, а если отважных парней наберется пара тысяч, то и уничтожить значительную часть оккупантов и заставить уцелевших убраться восвояси.

Эта мысль пришла мне в голову еще в предыдущую эпоху. Поскольку в то время данная территория была частью хеттской державы, моя армия прошла здесь без проблем. Сейчас это часть Державы Ахеменидов, пусть и с довольно широкой автономией. Поскольку мой отряд двигался во главе корпуса Пармениона, который в свою очередь был передовой частью македонского войска, я опасался оказаться в засаде. Надеялся только на то, что нас не тронут, чтобы не спугнуть основную часть войска, и тогда Скифской иле придется возвращаться домой кружным путем по вражеской территории.

Мы без происшествий проскочили каньон за два дня, армия вышла только на третий, а обоз тащился четыре дня. Персы не сочли нужным устроить засаду. Точнее, проход охраняла многочисленная стража, которая чухнула, узнав о нашем приближении. Может быть, сыграло роль то, что во время осады Митилены умер Мемнон. Из малоазийских сатрапий словно бы вырезали желание сопротивляться. Никто не хотел умирать за Ахеменидов. Разве что некоторые сатрапы пытались изображать сопротивление, как это делал киликийский Арзам, приказавший разрушить и сжечь Тарс, столицу своей сатрапии. Горожане тут же позвали на помощь Александра Македонского, который приказал Пармениону ускоренным шагом идти к городу.

Тарс располагался на правом берегу реки Кидн километрах в двадцати от ее впадения в Средиземное море. Мощные стены восьмиметровой высоты и башни двенадцатиметровой служили хорошей основой для защиты города. При надежном гарнизоне и поддержке жителей захватить город было бы непросто. Александру Македонскому он достался без проблем из-за глупых действий сатрапа Арзама. Когда Скифская ила, следующая передовым дозором, подъехала к Тарсу, в деревеньке километрах в пяти от города нас встретила делегация горожан. Это были греки, причем одетые по последней афинской моде, а не вавилонской, как принято в этих краях.

Старший из них по имени Пириламп, крючконосый блондин лет сорока, сразу заявил мне:

— Народ Киликии с нетерпением ждет Александра Македонского, своего освободителя от гнета Ахеменидов!

Главной причиной нетерпения тарсцев был слух, что македонский царь отменяет часть поборов.

— Так ли это? — первым делом спросил Пириламп, когда мы с ним пили местное, очень сладкое вино под раскидистым инжиром во дворе дома деревенского богатея.

— Да. И в зависимости от того, насколько уважительный, даже подобострастный прием окажете ему, насколько больше льгот получите, — подтвердил я. — Александр Македонский все больше вживается в роль азиатского тирана, в которой лесть заменяет воздух.

— Я смотрю, тебе не нравится македонский царь, — сделал вывод тарский грек.