Вечный слушатель

На каменной горе, незыблемой твердыне,
Воздвигнутой вдали земных забот и зол,
С которой кажется мышонком крупный вол,
Клюкою странника — огромный дуб в долине;

То Господу гора противостанет ныне,
Чтоб не дерзал вершить свой вышний произвол,
То, покарать решив ни в чем не винный дол,
Вдруг уподобится начавшей таять льдине,

То пламя разметет на восемьдесят миль, —
Порою только дым да огненная пыль
Летят из кратера со злобой безграничной, —

Да, на горе, чей пик почти незрим для глаз
(Того же хочешь ты как человек приличный),
Я и живу теперь, и это мой Парнас.

* * *

«Вы, исполинские громады пирамид…»

Вы, исполинские громады пирамид,
Гробницы гордые, немые саркофаги,
Свидетельствуете верней любой присяги:
Сама природа здесь колени преклонит.

Палаццо римские, чей величавый вид
Был неизменен в дни, когда сменялись флаги,
Когда народ в пылу бессмысленной отваги
Ждал, что его другой, враждебный, истребит.

Истерлись навсегда минувшей славы знаки,
К былым дворцам идут справлять нужду собаки,
Грязней свинарников чертоги сделал рок, —

Что ж, если мрамор столь безжалостно потрепан,
Зачем дивиться мне тому, что мой шлафрок,
Носимый третий год, на рукавах заштопан?

Беззаботной Клоримене

Пусть он любовник ваш, младая Клоримена,
Пусть он бесстыдно лжет в рассказах обо мне,
Пусть якобы за мной и числится измена, —
Я, право, посмеюсь — с собой наедине.

Я жил в неведеньи, не по своей вине,
Но рано ль, поздно ли — узнал бы непременно
Благодаря чужой — и вашей — болтовне,
Что он любовник ваш, младая Клоримена.

Что ж, вы поведали об этом откровенно.
Не будь он близок вам — об этаком лгуне
Я пожелал бы, чтоб его взяла гангрена
За столь отвратное злоречье обо мне.

Пусть испытал бы он, обгадясь на войне,
Сто лет турецкого, позорнейшего плена,
В подагре, в коликах, в антоновом огне, —
Тот, кто измыслил, что на мне лежит измена.

И вот, когда бы он, переломав колена,
Сгнил заживо в дерьме, в зловонной западне, —
Тогда его простить я мог бы несомненно,
И посмеялся бы — с собой наедине.

Пусть с Иксионом он горит одновременно,
И с Прометеем, и с Танталом наравне,
Иль, что ужаснее всех этих кар втройне,
Пускай пожрет его последняя геенна:
Выть вашим суженым, младая Клоримена.

К Клоримене