Вечный воин

Мой отряд расположился южнее города, на склоне одного из двух холмов, поросших деревьями, которые частично укрывали нас от холодных дождей, зарядивших в последнее время. Как обычно, разбились на две группы: в одной оседлые, во второй кочевники. Впрочем, коней пасли вместе и под охраной смешанного наряда. Я занял место посередине. Пока что к молодому командиру, назначенному гуннами, и те, и другие относились с недоверием. Я понимал, почему, и не пытался убедить, что имею достаточно опыта для руководства не только маленьким отрядом, но и целой армией. Такое можно доказать только в бою. И я решил ускорить появление доказательств. Поскольку предполагалось, что в штурме будут участвовать пехотинцы, мои подчиненные сильно удивились, когда я приказал не продавать двух захваченных крестьян, а припахать их на изготовление лестниц длиной метров десять.

— Если мы ворвемся в город первыми, то захватим богатую добычу, если последними, то будем подбирать остатки, — объяснил я.

Предполагалось, что пехота сделает проломы в стенах или откроет ворота, и тогда, на готовое, в дело вступят гунны. Они, как заметил, не спешили кидаться в бой, предоставляя союзникам возможность проявить доблесть и погибнуть, кроме случаев, когда первым доставалось больше добычи. Кстати, гунны отдавали главнокомандующему десятую долю награбленного, а союзники — треть. Мой отряд, благодаря моей дружбе с Эдеконом, относился к первым.

К моей идее подчиненные отнеслись с недоверием. Спорить никто не стал, видимо, не сочли нужным. Если будет не слишком опасно, поддержат, если нет, станут уклоняться, а начну гнать на погибель, получу стрелу в спину или кинжал в бок. Никто потом не будет разбираться, как погиб в бою командир, спишут на врагов.

Штурм начался на двенадцатый день осады. Те крестьяне, что изготовили по башне на каждую куртину с этой стороны города и два тарана, теперь толкали первые к стенам, а вторые к двум воротам. Сухой ров шириной метров десять и глубиной метра три был засыпан в нужных местах в первые дни осады. Башни или, как их называли римляне, туры изготовлены в лучших традициях военно-инженерного дела нынешнего времени: высотой метров десять — немного выше городских стен, снаружи обвешены свежесодранными, бычьими шкурами, чтобы враги не смогли поджечь горящими стрелами и дротиками или повредить камнями, на четырех сплошных деревянных колесах диаметром метра полтора. Внутри были две лестницы, соединяющие три яруса, на первом из которых подвешен таран — довольно длинное и толстое, дубовое бревно с мощным бронзовым наконечником, на втором находился перекидной мостик, на третьем — защищенные места для лучников. Тараны, подведенные к воротам, напоминали длинные дома с высокой крутой крышей, тоже выстеленной сырыми шкурами, только имели еще и шесть деревянных колес. Ударное бревно в них было длиннее и тяжелее, чем в башнях, но вес орудий был меньше, и людей толкать их могло больше, поэтому раньше добрались до цели и приступили к работе. Один таран был тут же выведен из строя, удачно скинутым с надвратной башни валуном, который угодил прямо на конёк крыши и буквально сложил всё сооружение, задавив несколько крестьян, которые должны были под присмотром наших копейщиков раскачивать бревно с бронзовым наконечником, помогая своим врагам захватывать город. На второй таран тоже скинули валун, но неудачно, срикошетил, лишь немного надломив крышу. Затем облили кипящим оливковым маслом, которое, как я понял, никого не забрызгало, и подожгли. Огонь, сильно коптя, разгорался с полчаса. За это время таран, может, и повредил ворота, но не вышиб. Скорее всего, их изнутри завалили камнями и землей. Когда огонь добрался до подсохшего дерева, все сооружение полыхнуло. Копейщики, а вслед за ними и крестьяне, раскачивавшие таран, ломанулись от ворот наперегонки. Вслед им с надвратной башни и городских стен полетели стрелы, убившие несколько человек.

Зато у тур дела шли лучше. Все подкатили к стенам, правда, пара встала кривовато, и тараны начали колотить, а лучники — обстреливать защитников. На верхних ярусах тур были гунны с мощными луками, которые на короткой дистанции пробивали любой щит и доспех. Если первое время горожане хоть как-то пытались повредить туры, то вскоре смелые погибли, а остальные попрятались.

Я подошел к ближней от реки туре, благо никто из защитников города не мешал, и с интересом понаблюдал, как на городской стене, сложенной из плохо обтесанных камней, облицованных цементным раствором, появляются трещины и, утолщаясь, ползут вверх и в стороны, как сперва обсыпается облицовка, потом отваливаются маленькие камушки, потом побольше, а за ними вываливаются корявые куски забутовки из булыжников и известкового раствора. Впрочем, мой интерес имел и практическую цель. Я хотел одним из первых узнать, когда в стенах сделают пролом, и не пропустить начало штурма. В большой семье клювом не щелкают.