Ведарь

Я перевел арбалет на ворвавшегося перевертня. Огромные лапы больше походили на стволы деревьев, когти по длине равнялись хорошим ножам. Когда черный оборотень хрипло вздохнул и выпрямился, то показалось, что половина палаты заполнилась одной этой чернотой.

— Не лезьте, они мои! — чернота рявкнула в коридор, и любопытствующие тут же скрылись с глаз.

— Ты сначала через меня перейди! — прорычал серый оборотень с пятном на лбу.

Голубев казался мелкой дворняжкой перед черным догом, по объемам в два раза меньше, лапы тоньше, чем у черного оборотня, клыки короче. Но не трусил, а меня накрывала волна первобытного ужаса. Руки и ноги мелко тряслись, арбалет ходил ходуном.

Я не знал, в кого из них стрелять.

Один явно стремился меня защитить, второй же наоборот убить и растерзать. Тетя тихо шептала над своим медальоном. Над своим? Нет, я узнал свой медальон, пропавший после пожара в храме.

В эту секунду черный оборотень бросился на «Голубева». Тот встретил нападающего прыжком и два мохнатых монстра сшиблись в воздухе. Словно великан хлопнул в ладоши — такой хлопок прозвучал в воздухе. За счет массы черный оборотень придавил к полу Александра, но я видел как серая пасть кусает и рвет мышцы под черной шерстью.

— У нас осталось две минуты, — скороговоркой проговорила тетя, — Отходим к окну, берендеи поймают.

— Тетя, тут заговоренная стрела, она может справиться с черным, — я показал глазами на бьющего огромной лапой оборотня.

Лапища вздымалась над «Голубевым», опускалась со звучным шмяканием, брызги крови летели в разные стороны, попадая на пол, стены, потолок. Серый оборотень вгрызся в шею черного и повис, болтаясь как собака на травящемся медведе, когда огромный перевертень поднялся во весь рост.

— Ррраахх! — черному удалось разжать капкан пасти, и он со всего маху впечатал в стену «Голубева».

Глубокая отметина осталась и на второй стене, когда черный великан повторил свой удар. Из серого перевертень стал перепелесым благодаря осыпавшейся штукатурке. Тело мертвой тушей ударилось о пол и осталось лежать бездыханным. Черный оборотень наступил на поверженного противника и вскинул голову к потолку.

Гордому вою помешал очнувшийся оборотень. Окровавленная пасть сжалась на ноге с силой десятерых питбулей. Черный оборотень слегка пошатнулся, но тут же принялся вбивать Александра в пол, рев и урчание звучали не переставая. Тяжеленные кулачищи ломали кости, хруст и скулеж вырывался у серого оборотня из сжатой пасти.

— Минута, Саш! — и эти слова вывели из прострации.

Я поднял арбалет, в прицел поймал дергающуюся черную голову. Но черному оборотню удалось оторвать от ноги «Голубева» и впиться в серую глотку.

Серая фигура заслоняла черную от выстрела — никак не удавалось прицелиться. Арбалет казался неподъемным, руки тряслись как в эпилептическом припадке.

Я распахнул окно, готовый выпрыгнуть наружу, внутренний таймер автоматически подсчитывал секунды. Как безвольную куклу черный оборотень отшвырнул прочь противника, тот ударился о стену и упал, неестественно выгнув колени.

— Держи, тварь! — я нажал на курок, но арбалет рвануло вверх.

Стрела прошла мимо.

Черный оборотень припал к искореженному полу и прыжком пантеры бросился на нас. Тело само среагировало на бросок — я упал на спину, краем глаза заметил, что тетя сделала то же самое, и сдвоенным ударом ног мы перебросили тварь через себя.

Оборотень пролетел в оконный проем, сопровождаемый хрустом ломаемого дерева и звоном разбитого стекла. Истошный рев тут же перекрыл грохот выстрелов. Внизу стреляли берендеи, пули впивались в черное тело, вырывая из него целые куски шерсти, фонтанчики крови.

Я же кинулся к слабо шевелившемуся оборотню. Тот понемногу перекидывался в человека.

— Добей меня, я так устал быть злом! — попросили разбитые губы.

— Ты ещё можешь жить! — я попытался поднять тяжелое тело.

— Я не хочу, добей и уходи, иначе все взлетит на воздух, — прошептали губы.

С влагой на глазах я достал последние иглы. Две погрузились в заплывшие глаза, одна вошла в сердце, когда я приставил последнюю ко лбу, то услышал слова, введшие в ступор.

— Спасибо, сын!

Но руку уже не остановить…

Тело вырвалось, прокатилось по обломкам шкафа, и застыло. Я же остался сидеть, ошарашенный услышанными словами. Перед смертью вряд ли будут лгать.

Поднялся и перевернул на спину…

Передо мной лежал отец…

Израненный, окровавленный, мертвый…

Как же так?

Помутилось в голове.

Перестаю осознавать, кто я и где нахожусь. Снова накрывает слабость. Выстрелы за окном стихают. Раздаются далекие крики.

Женщина что-то кричит мне в лицо, сухонькие руки трясут за плечи.

Колоколом гудит: «Спасибо, сын!»

Как много крови, хотя и больничная палата, но не должно же быть столько. Это неправильно.

Три трупа. Что в моей руке? На вытертый линолеум с глухим стуком падает арбалет.

В разбитое окно я вижу уходящего зверя. Фигура, покрытая черной шерстью, размывается на крытых рубероидом крышах. В закатных лучах зверь скрывается за раскидистой липой и пропадает из виду. Как я мог промахнуться?

Обвалом грохочет: «Спасибо, сын!»