Ведарь

Я не мог оторвать взгляд от тщедушного тела на носилках. Самое родное существо на планете лежало, беспомощно раскинув сухонькие руки, и я ничем не мог ей помочь. Врачихе пришлось ещё раз прикрикнуть на меня, прежде, чем я отправился в дом собирать вещи.

Кто же ей встретился на пути?

Веревка на заборе развязана руками, нигде нет и намека на разрыв.

В комнате со слезами кинулась на грудь соседка. Хотя мы с тетей держались в стороне от народа, но по русской душе мы — соседи, а значит немного родные. Это в больших городах не знаешь — кто твой сосед по площадке, в небольших деревеньках люди привыкли воспринимать соседа как дальнего родственника. Даже если и ругаешься с соседом днями напролет, но встретишь на чужбине и забываются старые обиды, человек воспринимается как частичка родного места.

— Саша, горе-то какое! Не уследили наши охотнички, зверье по деревне шастает, — соседка всхлипывала, морщинистые щеки бороздили непритворные слезы.

— Теть Варь, а что случилось? Как такое произошло? — я пошел по комнате, собирая в хозяйственную сумку тетины вещи.

Выцветший халатик, пара сменного белья, ночнушки, соседка помогала укладывать, изредка подвывая.

— Да нашел Машу кто-то, позвонили в «Скорую». Ведь прямо на пороге дома напали, до чего же обнаглели. А тут ещё и храм занялся, беда не приходит в одиночку, — кончик платка промокнул влажные глаза, соседка поймала мой взгляд и зарыдала пуще прежнего.

— Теть Варь, вы сами не видели волков? — немного покопался в потрескавшемся комоде, и на свет вынырнули документы.

— Разве ж увидишь, ночью темень непроглядная, и собаки все забились в будки. Раньше хотя бы лаяли, а тут видать целая стая шастала, Тузик до сих пор под крыльцом дрожит. Как ни звала — скулит и не выходит. Давай в пакетик завернем, чтоб не потерялись, — протянула шуршащий пакет с крапинками сахара на дне.

Не забыл захватить тапочки в сумку, платье. Еле выпроводил плачущую соседку на улицу, погасил свет и в карман сунул сорванный со стены пучок травы.

Санитары погрузились в урчащую машину. На фоне занимающегося рассвета от храма в небо уходил редеющий столб дыма, всплесков огня не видно. Пожарные знают свою работу. ещё бы скорости им добавить.

Я снова открыл дверцу, врачиха аккуратно устанавливала капельницу, прозрачный шнур змеился и вгрызался блестящим кончиком в морщинистую кожу на руке. Примостившийся с краю молодой санитар недовольно покосился, словно я виноват в вызове среди ночи и быстрой езде по ухабистой дороге.

Знакомый врач говорил, что молодым докторам труднее хранить сочувствующее выражение лица при виде родных больного. Но всё приходит с опытом.

— Принес? — спросила врачиха, — Положи с боку, завтра сможешь навестить в Шуйском отделении.

— А можно с вами?

— Сказано же, завтра сможешь навестить! Ну что вы такие непонятливые-то? — санитар потянулся к двери.

Я проскользнул под рукой и оказался в пахнущем медикаментами кузове.

— Ну, куда лезешь? Сейчас оставим тут тетку, и сам будешь с ней разбираться! Иди, проспись сперва, да умойся! — рука схватила за истрепанную куртку.

— Дайте хоть поговорить с ней! — я вырвал полу из крепкой руки, посмотрел прямо в глаза набычившемуся санитару.

— Видишь что без сознания? Завтра наговоритесь, — процедил молодой санитар.

Сразу видно, что задира и привык обламывать родственников. Даже небольшая власть портит людей, а тут ещё в заложниках оказывается родной человек. Дать бы ему разок, чтобы не ерепенился, но с ним поедет тетя — на этом и играет.

— Ладно, Саш, — я вздрогнул, когда врачиха произнесла мое имя, но оказалось, что она обращалась к санитару, — Дай он побудет немного с тетей, пойдем, подышим. Молодой человек, у вас пять минут.

Я с благодарностью посмотрел на нее, посторонился, пропуская грузное тело мимо себя. Санитар зло зыркнул, взглядом пообещав встретиться как-нибудь, но все же вышел вслед за врачихой.

Я тут же плюнул на руку и растер мяту в жидкую кашицу. Поднес буро-зеленую лепешку к носу тети Маши. Долгих полминуты ничего не происходило, резкий аромат мятной жвачки вытеснял медикаментозный запах в спертом воздухе кузова. Грудь тети резко поднялась в глубоком вдохе, глаза распахнулись, и левая рука взметнулась в быстром ударе. Едва успел перехватить сухонькую руку, даже израненная и обессиленная тетя являлась грозным противником.

— Тетя, это я, Саша, всё нормально, успокойся! — скороговоркой проговорил, изготовившись блокировать новый удар.

— Саша, — тихо выдохнула тетя и схватила меня за рукав, — Кто-то прорвал защиту… Они накинулись неожиданно… Беги к Иванычу… Он знает… Береги себя… Последняя кровь…Он не умер…

— Тетя, кто не умер? Кого нужно опасаться? — глаза тети начали закатываться.

— Беги к Иванычу… Опасайся…

— Молодой человек! Вы тетиной смерти хотите? — громогласный голос появившейся врачихи заглушил последние тетины слова, — А ну выйдите немедленно, завтра наговоритесь!

— Тетя, тетя, очнись! — я чуть потряс расслабленное плечо, тетина рука обессилено разжалась.

— Да что тебя вышвырнуть что ли? — рявкнул санитар, и полез в машину.