Ведарь

— А в прошлом году стая вновь активизировалась. Все в недоумении — за двадцать лет тишины и спокойствия слегка расслабились. Перевертни радуются возвращению пастыря, но этого не может быть. Владимир детально рассказал, как попал старику в лоб, как тот перекинулся в человека и уже не вставал. Как вбил иглы по правилам, и потом улепетывал от примчавшейся стаи. Если бы главный перевертень остался жив, то вряд ли бы ты сейчас сидел с нами и чаек потягивал, — слово перехватил подполковник.

Настой расслаблял, и чтобы немного развеяться от охватывающей дремоты, прогулялся по грузовому отсеку. В иллюминаторы заглядывали белые хлопья облаков, самолет подобно кораблю бороздил море воздушной пены.

— И то, правда, по легендам пастыря убивали, и пока появился новый — миновало не одно столетие. Сейчас же прошло слишком мало времени. Про зов могу рассказать следующее, ты тоже ощущал его, когда Голубева щелкнули шокером. Тогда мне казалось, что ты сможешь уйти, тем более, что внимание переключилось на следователя. Всего несколько шагов и оказался бы под нашей с Вячеславом защитой. Мы как раз смотрели из кустов на то, как раскладывают бледного следователя на травке. Зов — это мощный мыслепоток, он подобен невидимому канату, тянущему в место, где находится зовущий. Плохо, что Мария не успела научить тебя ни зову, ни вызову, — Иваныч огорченно вздохнул.

— Так это вы были тогда в лесу? Я почувствовал, как меня тянет вглубь, когда неожиданно сам для себя оказался на обочине. А вызов — это зов наоборот? — я вспомнил про остановку по дороге в Ивановское СИЗО.

— А ты соображаешь, — усмехнулся подполковник, — По вызову и охотятся ведари, то есть представляют себе оборотня, на которого идет охота, и день за днем идут по его следу. Так нашел Волчьего пастыря и твой отец, упорным оказался. До этого многие пытались обезглавить стаю, но всех сорвиголов находили растерзанными. Словно в назидание остальным охотникам тела подкидывались под ворота старых ведарей, а те не могли даже почувствовать приближения перевертней — такие сильные оборотни подчинялись пастырю.

Я невольно вспомнил испуг на лице тети, когда мы не обнаружили тело убитого перевертня на месте. Тогда действительно не хрустнуло ни одной веточки, не донеслось даже чужого запаха. Просто было тело, раз и исчезло.

— Похоже, что по зову тебя и заманили в ту ловушку! — добавил Иваныч.

Я снова вспомнил Юлю, лежащих на земле и удар сзади. Неужели Юля с ними заодно? Вряд ли — я отогнал прочь эту мысль. Иваныч же говорил, что они уничтожали перевертней около Мугреево, вот одни из этих оборотней и нарвались на отдыхающую пару и мою Юлю. Не нужно было писать ей, где я нахожусь, может всё бы сложилось по-другому.

— А что за последняя кровь, о которой вы постоянно упоминаете? — я невольно почесал затылок, раз пошли такие откровения, то почему бы не узнать побольше.

— Последняя кровь — ты, Александр. Ты последняя кровь убийцы пастыря, потому-то тебя всю жизнь и охраняли. Твоих родителей уберечь не смогли, так, может, тебя сохраним, — Иваныч виновато склонил голову.

— То есть я такой индивидуум, что аж страшно становится. Последняя кровь, и что же тут такого? Подумаешь, сын убийцы пастыря. Или перевертни объявили кровную месть и пока не загрызут — не успокоятся? — от объема информации начинает пухнуть голова.

— В том-то и дело, «индивидуум», что твоя кровь может воскресить пастыря. Вот и заманили в ловушку, да и набрали крови сколько надобно. Из тебя за компанию шашлык сделать решили — для успешного завершения ритуала ещё и смерть «последней крови» нужна. И желательно в храме самой сильной веры. Вроде как символ отмщения! — усмехнулся Иваныч.

— И такое может быть? — я оглядел руки и ноги.

За ночь как всегда убрались раны и царапины.

— Может быть всякое. Летим мы сейчас к одному очень хорошему человеку. Или не человеку, но очень душевному, тебе понравится, — Иваныч переглянулся с Сергеем и коротко хохотнул.

Подполковник тоже скривил губы в улыбке, словно лимона откусил. Душевность человека, к которому собираемся в гости слегка настораживала. Ноги понемногу загудели — сказывается пробежка, драка и спринт. Я разложил ещё пару сидений и повернулся к негромко переговаривающимся берендеям.

— С вашего позволения, я немного подремлю? Или медленно поморгаю. В общем, как получится, — мужчины махнули в ответ рукой, мол, давай, мешать не будем.

— Нам ещё четыре часа лету, так что успеешь вдосталь харю поплющить! Но сильно не расслабляйся, а то будет как в анекдоте про расслабившуюся собачку, — хмыкнул подполковник.

— А что за анекдот? — переспросил Иваныч.

Под негромкий говорок, упругий шум мотора за бортом и убаюкивающее встряхивание, я задремал, вытянувшись в полный рост и давая отдых уставшему телу. Несколько раз просыпался от кидающихся в лицо пастей, вытирал пот, ошалело оглядывался по грузовому отсеку и снова бухался в пучину кошмаров.