Ведя Взмокин – наш товарищ

– Слушай, Вор-Юн-Гак! Я не знаю, что ты там выделываешь, но если это твои штучки против моих товарищей, я тебя насквозь…

Пустота, словно утренняя дымка, редела и рассыпалась, а за нею в ослепительных лучах света открывался мир. Это был новый мир, никогда прежде неизвестный Зергеру – мир без мерзости и лицемерия, без дешевых пошлых игрищ и развлечений – мир, основанный на том, что больше всего ценил Зергер – на созидании.

Зергер не знал что подумать. Он уже тысячу раз представлял себе как создаст свой мир, прекрасный и грандиозный, перебрал десятки возможных его вариантов, но все это было нечто призрачное, неживое, существовавшее лишь в сознании самого Зергера. Здесь же все оказалось настоящим – настоящие леса, поля, горы; настоящие реки и озера. И все здесь подчинялось воле Зергера.

Некоторые из деревьев выглядели слишком корявыми – Зергер подумал, и они вмиг сделались стройными. Фиолетовые цветки-хищники стали голубыми, к ним потянули пчелы с бабочками. Их иногда ловили другие животные покрупней, но совсем немного, лишь для утоления голода. Всюду чувствовалось торжество гармонии; всюду смерть подчинялась Зергеру – для создания нового. Еще не было разумных существ, но Зергера это уже нисколько не огорчало. Он лишь говорил – про себя:

– Это невероятно. Непостижимо. Кошмар. Я создал мир. Мир. Ослепительный, потрясающий, целеустремленный, новый мир. Мир какой я хотел. Да. Это мой мир. Мой мир…

«Мой мир… мой мир» – шелестели травы.

«Мой мир.» – откликалось лесное эхо.

«Мой мир!» – гудели горы.

«Мой мир, мой мир, мой, мой, мой» – отражалось в возбужденном, пылком сознании Зергера, чье имя означает «Отец Смерти».

…

Ведя очнулся и ощутил страшную сырость. Коряги, ветки и корни, запутанные в узлы, кололись и щекотали, под ногами хлюпала бурая вязкая жидкость. Болото медленно тянуло Ведю вниз.

–А вот шиш вам треснутый! – Ведя Взмокин выдернул себя из воды, полез по сучьям как по лестнице. Бурелом тонул уже давно, поэтому он напоминал не стену и не лабиринт, а скорее покосившийся забор. Воды натекло много; старые деревья грудами лежали внизу, превращаясь в ил, а сверху желтели островки из мха. На одном из них Ведя заметил деревце с черно-белой корой, сильно погнутое ветром.

Ведя выпрямил деревце.

– Так. Так. Понятно. Этого стоило ожидать. Гнусные происки… – он почувствовал, как кто-то больно колет его в плечо. Мелкий кровосос, привлеченный Вединой красной майкой, прилетел с неба, насосался и запутался в волосах. Нахал.

Ведя прихлопнул кровососа.

– Прямо как у нас! Значит – он посмотрел внимательнее, но кровосос точно лопнул. – Значит, придется начать все сначала. Надо бы думать… но что думать?

Цепляясь за коряги, подпрыгивая и хромая, Ведя Взмокин пошел прочь из буреломного болота. Лес был глухой, но все же кое-где Веде подмигивали кусочки неба – маленькие, будто заплатки.

Конечно, Ведя не мог видеть многое. Например, он не видел, как в неистовом приступе торжества хохочет Вор-Юн-Гак, Подлый, Хитрый Змей; как сверкает алмазами его длинное, собранное в кольца, тело. Да! Удалось! Удалось перехитрить такую странную и невообразимую компанию, которую не брали ни знание, ни сила, ни явное зло. Но на то он и Вор-Юн-Гак – Хитрый Подлый Змей, чтоб быть хитрым как никто. Лишь его хитрая мудрость способна одолеть всех на свете, лишь у него, у великого Вор-Юн-Гака, хватило мудрости дать – не отнять, а дать! – приятелям то, что они хотели. То, что им казалось, они хотят. И в каждом таком даре имелся страшный секрет.

Гониденек хотел жить как хочется – Вор-Юн-Гак бросил его в мир, где все жители были простодушные и честные, но – непримиримые к лукавству.

Авужго хотел, чтоб было не скучно – вот и получил себе пространство, где можно легко избавляться от всех неприятных ощущений. Но отсутствие неприятностей неизбежно ведет к бездействию и остановке, а она – прямой путь к смерти, самой настоящей.

Зергеру Хитрый Змей будто бы дал возможность творить, творить бесконечно, создавать что пожелаешь. Но на самом деле он лишь перенес Зергера в мир из стекла, где каждое зеркальце и грань отражали в трехмерном виде все малейшие фантазии. Новый мир лишь казался настоящим – в действительности, Зергер стоял согнутый над плитой, неподвижный, полностью погруженный в свои идеи, а со всех сторон нависали стеклянные скалы. Небольшое колебание – и они начнут трескаться, крошиться, падать. Когда-нибудь – от внешних ли причин или от фантазий – скалы рухнут и погубят Зергера.

А Ведя Взмокин? Что Вор-Юн-Гак решил подсунуть Веде? Не собирался же он всерьез отдавать Цветок Гармонии?