Ведяна

В зале шли последние технические приготовления. Из рубки было видно, как деловито расхаживает там Петрович, что-то укрепляя и приколачивая. Помогать ему был допущен только Капустин, и то на правах «подай-принеси»: то и дело он выходил, и Петрович аккуратно запирал за ним дверь, через какое-то время подходил к ней снова, прислушивался – видимо, у них была отработана система условного стука – и впускал Кочерыгу с удлинителем, каким-нибудь пакетом или обрезом ткани.

Тёмыч, изнывая от безделья, комментировал это, меняя голоса, но неизменно оставаясь в стилистике бразильских сериалов:

– Вот ещё, попробуй это. Лучший провод с центрального рынка! Ты знаешь, сколько мне пришлось пережить, чтобы добыть его для тебя! – гнусавил он и тут же, включая заикание, отвечал: – П-па-асмотрим, па-асмотрим, как мы можем исп-пользовать этот обрезок. Ах, он мал! Несчастный! Ты п-пожадничал п-продавцу рубль, и теп-перь он нам не п-пыригодится!

– Кстати, ты отмазался у Стеши? – спросил вдруг своим голосом, обернувшись к Роме, и переход был столь неожиданный, что он его не понял:

– В смысле?

– Ну, в смысле крана. Чего она сказала?

– Ничего.

– То есть как? Прямо взяла и отпустила с миром?

– Никуда она не отпускала, – туманно ответил Рома.

– Эй, погоди. Ну, ты ей хоть сказал, что два раза не получилось? Ну, в смысле, что получилось, но что получилось. И что не будешь использовать. – Тёмыч от волнения стал косноязычен, не хуже дяди Саши.

– Ты же сам просил не рассказывать, ну, я и не рассказывал. Я же не ябеда тебе.

– То есть как?! – Тёмыч взвился. – Ты ей до сих пор не сказал? Ты представляешь, что будет, когда она увидит?

– Чего она увидит?

– Не чего увидит, а чего не увидит! Когда ты не полетишь, короче. Ты прикинь, что будет! Да она же тебя вышвырнет отсюда к чёртовой матери! И пофиг ей до всего – пусть даже вам премию какую театральную за спектакль дадут. Ты это хоть понимаешь?!

– Спокойствие, Тёмыч, только спокойствие. Дело житейское. Никто никого выкидывать не собирается. Мне льстит, что ты так переживаешь, но…

– Ничего я не переживаю! Просто если ты не полетишь, а она не знала, так она и меня того, под горячую руку. За нефиг делать. – Он крутанулся в кресле и надулся. Рома подошёл к нему и похлопал по плечу:

– Тёмыч, всё будет путём: я полечу. Всё как заду…

– Чего?! – Тёмыч взвился ещё пуще, словно у него в кресле была катапульта. – Куда ты полетишь?! Да никуда ты к чёртовой матери не полетишь! Ещё не хватало! Ты угробишься, а в Зубцы поеду я! Ищи дурака! Даже не думай, понятно! Я в этом не участвую!

Он орал ему в лицо и брызгал слюною. Рома сначала смеялся, махал руками, пытаясь его успокоить, но было ясно, что не поможет, Тёмыч шёл в разнос. Изловчившись, Рома положил ему обе руки на плечи и, глядя прямо в глаза, твёрдо сказал:

– Успокойся. Всё будет хорошо. Ты мне можешь верить.

Тёмыч замер, как будто его связали. Он смотрел на Рому ошалело, но злоба в глазах потухла.

– Да делай как хочешь, – пробурчал он. – Мне-то что, в конце концов…

– Вот и славненько. Я тебе потом объясню, что и когда двигать.

Однако Тёмыч был прав: к полёту пора приготовиться. Рома вспомнил, что хотел для этого сделать, и вышел из рубки.

Этот вариант он придумал давно, но держал его за отступной, поэтому до сих пор им не занимался – сделать чучело, закрепить его на кране, при правильной подсветке разницы с живым человеком никто не увидит. Вспомнился человекоподобный ватный снеговик, которого ещё в сентябре принёс с чердака, – он идеально подходил: лёгкий, почти невесомый и большой. Лица нет, ну и не надо, всё сделает свет – Рома был уверен, что совпадение будет полным.

Снеговик так и лежал среди реквизиторского хлама. Рома бережно вытащил его из угла, усадил на стул возле двери. Чучело завалило голову, смотрело пустым лицом в потолок. Оно не было похоже на снеговика, не было похоже и на Итильвана, ему хорошо было бы играть Страшилу в спектакле про девочку Элли, но такого спектакля не было, так что придётся играть кого скажут. Рома прикинул, не стоит ли уже сейчас поднять его наверх, но решил, что рано, лучше сперва поднимется сам, всё проверит, а потом уже с ним.

Над сценой была установлена большая металлическая конструкция, которой он собирался воспользоваться. Лестница, которая вела туда, была узкой, но оказалась очень удобной и не гудела под ногами – что, несомненно, полезно в разгар спектакля. Конструкция представляла собой каркас из сваренных металлических трубок, расположенных по кругу над всей сценой, на ней крепились прожекторы, блоки с дополнительными кабелями и прочее техническое оборудование; у неё даже имелись небольшие перильца, чтобы без риска обогнуть сцену и быстро оказаться в любой точке.