Ведьма

Якубу было стыдно. Совестно того, что наговорил сгоряча отцу. Казалось, правду говорил, все как есть – а как вымолвилось, так стало ясно, что не правда это, а правдочка. Его, Якуба, глупая правда. Такая простая и прямая, что никак не может она быть истиной. Якуб почувствовал себя брехливым щенком, по глупости ухватившим хозяйскую руку.

Захотелось повиниться, упасть перед отцом на колени. Попросить растолковать, что к чему. Чтобы впредь не стыдиться. Так сделал бы наследник Бялого. Но Якуб все медлил, сидел, то и дело прикасаясь дрожащими пальцами к белому платку на лице.

– Позволишь, Якуб Казимирович? – тихо спросили из-за двери.

– Кто? – встрепенулся княжич.

– Иларий это. Впусти, покуда слуги не услыхали.

В голосе мануса звучала тревога. Якуб тотчас отворил дверь, впуская молодого мага. Иларий прикрыл за собой дверь, прислонился спиной к тяжелой створке.

– Плохо дело, господин мой Якуб, – прошептал он охрипшим от волнения голосом. – Батюшка ваш…

– Что? – Якуб вплотную придвинулся к Иларию, заглянул в глаза, ища хоть искру надежды. Но предательский холодок дурного предчувствия пополз по спине вверх, остудил затылок.

– Преставился князь, – выдохнул Иларий.

– Как? – казалось, Якуб уже не ждал ответа. Губы его побледнели, едва не сравнившись цветом с платком. Глаза блеснули непрошеной влагой.

Но Иларий не дал наследнику Бялого собрать рассыпавшиеся мысли. Крепко удержал за плечо.

– Не сам ваш батюшка Землице душу отдал. Кто-то голову князю размозжил. В бане он лежит.

Якуб покачнулся, но манус крепко держал его за ослабшую руку.

– Теперь, Якубек, ты князь бяломястовский. Хочешь ли, нет ли, а надо о смерти князя народу сказать.

В голове у наследника гудело, тошнота подкатывала к горлу.

«Не может того быть», – стучало в висках.

«Может, – отвечала непреклонная совесть. – Убили вы батюшку, князь Якуб. В запале ударили, да и убили».

– Что сказать? Как? – еле выговорил новый хозяин Бялого, теряясь под пристальным взглядом синих глаз молодого мага. Казалось, прямо в душу смотрит Илажка. Якуб опустился на скамью, а Иларий навис над ним, впившись в лицо неподвижным взглядом.

– Дружинников бы надо вызвать, тайников, – глухо проговорил манус. – Убийцу надобно сыскать.

Якуб вздрогнул, хотел ответить, но слова застыли на губах. Иларий внимательно, пристально посмотрел на бледные трясущиеся губы наследника.

– А может статься, – начал он, словно раздумывая. Отвел взгляд. Запустил руку в черные кудри. – Ежели сказать, что князь-батюшка не сам с Цветноглазой встретился, не ровен час слухи пойдут. Не про вас, – успокоил он кусающего губы господина Бялого мяста. – Про зятя вашего, Влада Чернского. Поймут люди, если не станете вы про нового родственника недоброе думать. Не осудят. Все он, ворон Чернский, виноват. Разве ж от его силы рукавом занавесишься?

Якуб молчал, словно не понимая, о чем толкует Иларий.

– А мы, ваши верные слуги, – надменно продолжил Иларий, – поможем. Ежели кто болтать лишнее станет, растолкуем, что с князем Чернским шутки плохи…

Якуб вжался в стену, вцепившись обеими руками в скамью. Глянул на Илария, да так, будто видел впервые. На губах мануса не было и следа улыбки. Сталью отливала синева глаз. Или это только показалось молодому князю. Но дело говорил Илажка. На Владислава подумают. Влад, почитай, и убил отца. Убил, когда волю его переломил. А он, Якуб, уж не на отца – на тень его, блеклую, неживую – руку поднял.

Да и сам ли поднял?.. Может, и в самом деле прав Иларий. Владиславу такая сила дана, что он и за сто верст, и за двести достанет. Может, раньше, когда был Якубек золотником, и заметил бы он колдовство Влада. Может, и заслониться бы смог. А теперь какой он золотник? Любой ведун княжеский, тот, что только на камне или на дереве ворожить умеет, и тот набросит колдовскую сеть в три счета. И ответить будет нечем.

Может, давно набросили бы, но страшно: думают, наследник-то топью ломанный. Вдруг через него Цветноглазая и нас углядит.

А князь Влад, знать, не побоялся. Заставил родного отца Землице отдать.

Якуб молчал. Только взгляд его, блестевший из-под белого платка, тревожно и рассеянно блуждал по стенам и выскобленным доскам пола. Иларий замер, ждал, куда заведут нового князя рассыпавшиеся мысли.

Глава 62

Сдержал предательскую дрожь волнения, хотя внутри, казалось, все ходило ходуном.

Вошел почти без звука, не замеченный никем, сел за стол, будто ни в чем не бывало.

Но никто не обратил внимания на его встревоженный вид. Только новая стряпуха, невысокая молодая женщина, перевела на него темный, равнодушный взор. Скользнула глазами и вновь занялась своим делом. Разлила в миски похлебку, бросила сверху щепотку какой-то рубленой травы и подала миски сидевшим за столами мужикам.