Ведьма

«Здесь был мучитель Владислав Чернский», – подумалось Иларию. Только в то время едва ли мог с ним манус поквитаться. Еле жив остался. Да пока валялся в лесной избушке, в Бялом пес знает что наворотил князь Казимеж.

– Это как, людьми? – спросил Иларий. Подумал, если б летели на свадьбе головы, так сказала бы ему Агнешка. Видно, пленными взял. Может, рабочими, мертвяцкой силой. Говорят, Черну Влад стеной колдовской обносит, башнями огораживает. И врут, будто за те башни сама топь пройти боится, рядом ходит. Может, толковых ремесленников Чернцу надо – вот и взял за Эльжбетой приданое каменщиками, плотниками.

– Магами взял, не ниже мануса, – прервал его размышления Якуб. – Да не просто магами, а увечными, умалишенными, теми, от кого и семья отступилась. И не на время, на полный герб. Не иначе до смерти услужатся новому хозяину…

Якуб невесело хмыкнул. Иларий заметил, что княжич осунулся и оброс щетиной. Только платок, закрывавший половину его лица, оставался неизменен в своей чистой белизне. На какой-то миг показалось манусу, что не Якуб перед ним, а кто-то другой, похожий, но был этот кто-то старше и грустней. И раньше была в Якубе трещинка, а теперь будто кто воткнул в нее нож да провернул со всей силы. И вытекала через эту расщелину из княжича жизнь.

– И что, Казимеж позволил?

– Позволил? – отмахнулся Якуб. – Да он бы, попроси Влад, последние порты отдал.

Иларий невольно оглянулся, не слышит ли кто крамольные слова Якуба. Княжичу хорошо, он будущий властитель Бялого, а Илажка – человек служилый, у тех, кто под князем ходит, голова на плечах не так крепко сидит.

– Жаль, не видел ты, Иларий, как батюшка нового зятька обхаживал, – не замечая манусовой опаски, продолжал Якуб. Горькие думы, терзавшие его не первый день, легко переплавились в полные злого яда слова. – Думает, только Черный Влад теперь Бялому защитник. А уж нас он и в расчет не берет – кого защитит увечный княжич?!

Знать, крепко наболело на душе у Якуба. И сказать о том было некому. А с Илажкой столько лет бок о бок – вот и прорвалось, высказалось запретное.

Иларий место свое знал. А потому потупился, словно бы и не слышал, что сгоряча вырвалось у молодого хозяина. Но словно невзначай протянул руку, положил по-дружески на горячую ладонь княжича.

Якуб точно очнулся, замолчал. Привычным движением поправил белый платок на лице.

– Забудь, Илажи, – отмахнулся он, отводя взгляд, – не пришлось бы тебе еще под Черным Владом жить, как родит Элька Владиславу сына и перейдет Бялое через мою калечную голову племянничку…

Якуб усмехнулся своей невеселой шутке. Иларий сверкнул синими глазами, но смолчал.

Так и попрощались, молча и невесело. Якуб неторопливо двинулся в сторону княжеского терема, двое слуг, терпеливо ожидавших в стороне, пошли за ним, ведя в поводу лошадей.

Иларий пошел в другую сторону, чувствуя, как ворочаются в голове темные, тяжелые мысли.

– Может, и меня взял бы беспамятного Владислав на полный герб, – внезапно осознал Иларий. – Обмакнул палец в чернила, оттиснул – и получи молодого, сильного мануса. Знать, здорово насолила Агнешка Чернскому властителю, когда из-под его носа раненого увезла. Вот почему она по лесам скрывалась, почему от каждого шороха вздрагивала.

Защемило сердце. Вспомнилось, каким злым, грубым, неблагодарным был с девчонкой Иларий.

«Вернусь за ней, – успокоил он расходившуюся совесть. – Истинный поклон Землице, вернусь».

В том, что дождется его лесная травница, Иларий не сомневался. По глазам видел. Но наперед надо с Влада Чернского должок взять, да Тадека-дальнегатчинца домой отправить. И вслепую действовать нельзя, осмотреться стоит. Хоть Каську толком порасспросить. Всего-то не было Илария в Бялом без малого три седьмицы, а переменилось все так, что не разберешь уже, кому верить, кому кланяться. Намутил воду Чернский владыка, всех обвел вокруг пальца. Сына против отца настроил, народ против властителя – хитер и силен Влад. И силой своей тешится, потому что равной никогда не знал. Казалось, нет во всем мире того, кто осмелился бы встать ему поперек пути. Были когда-то, да захлебнулись собственной кровью, выворотило им нутро волшебство Черного князя.

Иларий вытянул перед собой руки, шевельнул пальцами и залюбовался, как побежали по ним белые искорки. Не было Владу достойного противника – так будет. И без того со своей силой Иларий жил в любви-согласии, а после того видения в поле возле дома лекарки, казалось, прибавилось силы, легче раскручивался в груди ледяной вихрь, легче шел в опаленные руки. Сейчас хоть и манус, а без сомнения пошел бы Иларий против любого словника. Да что там – и мысль померяться силами с высшим магом не пугала.