Ведьма

— Она говорит, Шанталь что-то передала ей, — пояснила Саша. — Она говорит, мы можем открыть выход отсюда. Но есть одна сложность.

— Что за сложность? — Николай не забывал оглядываться. Бесчисленное “воинство Лимба” замерло, не дойдя шагов десяти до круга из камней.

— Как только я начну открывать выход, мне попробуют помешать, — указала Саша на “воинство” снаружи. — Нужно, чтобы меня никто не отвлекал. Роза уже передала мне, что нужно делать. Возьми, — протянула Саша свою солнечную лампу. — Здесь совсем немного осталось. Мне нужна минута, или меньше. Готов?

* * *

Чернова-старшая наблюдала, глядя сквозь портал, как Шанталь стоит, бесстрастно глядя на каменную стену перед собой. Чего она ждёт? Что должно случиться? Шанталь, когда объясняла маленькой тогда Саше, что такое Лимб, пояснила — мне там всегда холодно. Как будто выгнали без одежды на полюс холода. Я быстро мёрзну и теряю силы…

Спецподразделение успешно отбивалось от фауны, никого не подпускали к Шанталь, не позволяли её отвлечь. Кари крайне редко вмешивались в подобные спасательные операции — если уж вмешались, одно это требует самого пристального внимания. “И мы пока ничем не можем помочь”, подумала Чернова-старшая. Мы технически неспособны пробивать порталы на такие расстояния. И одна гипотеза, что Лимб может простираться так далеко, казалась невероятной. Получается, что может. И как всегда, едва только кризис минует, Шанталь и не подумает ничего объяснять. Мы отвечаем только на те вопросы, на которые нужен ответ. Так они отвечали почти на все вопросы — когда снисходили до ответа.

И это не спесь, не надменность, не презрение. Они действительно отвечают крайне редко, неизменно дружелюбны — даже когда общаются с теми, кто пытается их уничтожить. Совсем не люди, даже когда ничто не отличает их от людей…

— Мы беспокоимся! — подёргал Ушастый Чернову-старшую за штанину. — Там что-то происходит!

— Я тоже беспокоюсь, — признала Чернова-старшая. Вигриды очень чутки к насмешке — их легко обидеть. — Видите, я тоже жду команды. Главное — не переживать понапрасну.

* * *

Саша подошла к одному из камней — гладкому, отполированному эллипсоиду вращения, этакое огромное зерно, застрявшее в расщелине. Подошла и принялась что-то тихонько не то говорить, не то напевать, двигая ладонями по камню. Овальный контур засветился на поверхности камня, и второй, чуть меньше по размерам — внутри первого. И начали проявляться незнакомые Николаю символы, между двумя контурами. Словно дверь в Морию, вспомнилось невпопад. И сразу же ожило, направилось в их сторону “воинство”. Роза, прижав уши и сгорбившись, тихонько рычала, замерев за спиной у Саши, а Николай, в каждой руке по солнечной лампе, пальцы готовы коснуться сенсоров, готовился отбиваться. Если кинутся все разом, можем и не отбиться.

Протеи проникли первыми. Жуткие очертания, кошмарные лица, уродливые фигуры. Не смотреть им в глаза — если нет возможности вообще не смотреть, то хотя бы не в глаза! Они силились подойти к людям и кошке, замершим у камня, и не могли. “Словно не видят нас”, подумал Николай, ощущая, что огромным усилием воли сдерживает рвущийся на свободу страх. Ладони и спина взмокли. Это Роза. Точно, это она их отпугивает.

Символы на поверхности возвышения в центре круга камней теперь ярко светились. Николай увидел, как несколько протеев, равнодушно скользнув мимо людей и кошки, направились к возвышению. Они забирались на него и сливались в единое целое. И это целое шевелилось, двигалось, меняло очертания — словно незримые руки исполинского гончара месили податливую глину. Вот-вот станет ясно, что же такое там лепится…

Саша отступила на шаг, оглянулась и вздрогнула. Николай оглянулся, и тоже вздрогнул — на возвышении стремительно оформлялся облик существа, “скульптор” вот-вот закончит свой труд. Гуманоид, метра два ростом — две ноги, четыре руки, по две слева и справа, безликая голова-капля, телесный цвет. Бесполый — если можно так выразиться.

— Нам нужно немного… — начала было Саша, и охнула. Николай едва не выронил обе лампы — голову словно опустили на долю секунды в кипяток. Боковым зрением он успел заметить, что “воинство” вновь замерло. Четырёхрукий выпрямился, повернул голову в сторону людей — отчётливо ощущался взгляд глаз, которых не было — и протянул к ним руки. Четырёхпалые, каждый палец увенчан длинным когтем. Всё, что успело заползти внутрь круга камней, теперь стремительно спешило прочь.

Символы под ногами четырёхрукого начали вспыхивать и гаснуть один за другим — и одновременно с этим в голове Николая, перед мысленным взглядом, потекли строчки тех же самых символов, и незнакомый, нечеловеческий голос принялся назойливо нашёптывать странно звучащие слова. Саша заметила, что Николай едва заметно шевелит губами, и схватила его за запястья.

— Нет! Не произноси! — потребовала она, пытаясь встретиться с Николаем взглядом. — Не повторяй за ним, сопротивляйся!