Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах!

Пока крутились в переулках Сан-Антонио, солнце присело еще ниже, щурясь и щуря уже близь крыш домов. В одном из узких переулков Евгенио мастерски запарковался в единственное свободное место. Музыка затаилась под его пальцем, диалоги стихли так же неожиданно.

– Приехали, – сказал болгарин и оказался на улице.

Все тоже высыпались на горячий асфальт, поглядывая в сторону солнца, что неуклонно стекало, из переулков доносилась электронная музыка, зазывно пахло сиренью. Двоим это показалось галлюцинацией. Бутылка ирландского чая опустела здесь же, прямо на обжигающем капоте, вместе с серебристым портсигаром, который тщательно потрясли над стаканами, перевернув вверх дном. Рты оросились, ноги – длинные, тщательно выбритые и кривые, волосатые – с удовольствием выпрямились, и целого мира стало мало. С той же стороны, что и музыкальные звуки, кокетливо проглядывала искристая синева моря.

Ракель оказалась самой длинноногой, о чем Хорхе не преминул ей поведать на испанском, чтобы никого не обидеть. Та вспыхнула от застенчивости и нарочитости комплимента, призванного омыть некие шероховатости в недавнем прошлом их отношений, соль которых знали только они.

Ярость щек не скрыла даже косметика.

Все оказались в солнечных очках.

– В этом свинском шовинистском мире женщина не может побыть просто человеком, – просторно улыбаясь крупными красивыми губами, покачала головой Светлана в знак солидарности с блондинкой, – ее все время заставляют быть женщиной. Посмотри…

– Как и мужчину, – с их встречи в лобби, Арсений заметно оживился, стремясь телом в сторону плещущейся музыки неподалеку и таща за собой тело спутницы. – Те же самые женщины заставляют нас всегда быть мужчинами. Только попробуй побыть просто человеком, тут же начинается – «импотент или тряпка». – Пришлось повторить это на английском. Все почувствовали важность сказанного и после хохотнули, коротко, но задорно.

– Никто вас не заставляет, – звонко не согласилась девушка на русском. – Вы сами хотите этого. – Переглянувшись почти со всеми, она перевела на всем понятный.

– Ровно настолько, насколько и вы… – Я развел руками, приглашая присоединиться.

Всей группой ибицилы высыпались из-за угла протяженной набережной, сложенной из камня, поверх накрытой крепкой, белой, плотно подогнанной доской и чуть дальше – квадратной плиткой цвета шамуа.

Был восторженный июль в своем начале, когда медлительные в работе испанцы только заканчивают вбивать последние гвозди в доски, первый гвоздь в которые вколотили в мае.

Над головами редко волновалось белое тканое подобие крыши, положенное на металлический разветвленный каркас и старинные балки перекрытий. Так всепланетно известное «Caf'e del Mar» разделяло редкие дожди и своих посетителей. Дерево вибрировало от множества ног, человеческий гул перекликался с вкрадчивым шумом беспечной Адриатики и воплями птиц о скуке. Множество маленьких светлых столов, обрамленных квартетами млечных стульев, простиралось в обозримую даль, большинство их было занято, музыка медленно крепла от композиции к композиции. Чем ближе был бар, тем больше разного люда роилось. Первопричиной же этого, как всегда на острове, было иссякающее присутствие издревле почитаемого существа, имя которому – Солнце.

– Сюда! Сюда! – Эксцентричный Хорхе опередил прочих, нацеливавшихся на чудом освободившийся столик недалеко от бара, поближе к солнцу, к видам на море с россыпью алебастровых яхт и лилейных лодок.

Синяя пропись легендарного названия высилась прямо над нами, ткань навеса шелестела на ветру. Под весом каждого из нас по-разному скрипнул стул, снова провоцируя размышления о разности скрипов одинаковых предметов в зависимости от половой принадлежности севшего тела.

– И в зависимости от принадлежности глаз, на это смотрящих, и ушей, это слышащих, – согласился с ним испанец, когда Арсений чуть позже поделился своим наблюдением.

Особым движением Хорхе привлек официанта и бойко его снарядил в поход за напитками.

– Кувшин сангрии белой. – Хорхе перехватил взгляд Ракель. – И красной кувшин. Ирландского чаю – четыре раза по сто, просто чаю – четыре чашки… С нашей стороны великолепные чаевые. Может, кто-нибудь голоден? – Большеглазые лица друзей в последнюю очередь выглядели голодными. – Может, салатов кому-нибудь?.. – Он засмеялся. – К примеру, фруктового? А может, боливийского?.. – Все заулыбались, зеркаля друг друга, но от салатов отказались.