Ведьма и Христос

– Ага – послышалось в ответ. И бывшему участковому показалось, что гостья улыбнулась.

Отворил. В доме пахло гнилью и пылью, и не жизнью. Лунный свет попадал в дом через единственное окно с разбитым,  в серых и грязных разводах, стеклом. Занавески, равно как многое другое, односельчане покойного утащили.  На подоконнике было навалено невесть что. Стола не было. В углу стояла полуразвалившаяся печка, а напротив нее железная, ничем не застеленная, с пружинами кровать.

То, что кровать оказалась не застеленной, Бляшкина даже немало обрадовало.

– Вы пока, это, располагайтесь, я мигом.

Где там располагаться, председатель не объяснил, а стул в потьмах не разглядел. Ни один.

Но развернувшись, бегом ломанулся в свой дом.  Не бегал бывший участковый с молодости, хотя и к своим годам сохранил здоровье, несмотря на то, что пил и курил, хотя и лишним весом не страдал. Вот только с непривычки бежать было тяжело. Запыхался. Но добежал. Тихонько открыл калитку. Свет в доме уже не горел. Не отошедшая после прошлого скандала  жена легла спать – явный признак неудовольствия. Обычно она дожидалась мужа с работы.

Впрочем, в дом Бляшкин заходить не стал, отправился в небольшую хибарку, тыкаясь лбом в ветви яблонь. В ней он обычно и ночевал, когда напивался или лаялся с женой. Забежал. Схватил в охапку постель, только вчера смененную, и бегом обратно.

Гостья как будто его ждала: сидела на крыльце и курила – он еще издали заметил огонек сигареты.

– Вот – предстал он перед ней, тяжело дыша и хрипя.

– Ой, да я бы и так как-нибудь устроилась, не надо было, – произнесла она, вставая и пропуская Бляшкина, втиснувшегося с матрацом, подушкой и одеялом в дом, и не преминувшим врезаться плечом в дверной  косяк. Кажется даже, о какой-то гвоздь рубашку порвал, но это председателя волновало меньше всего.

От свежего белья и запах в доме стало свежее.

– Ну, спокойной ночи, если что, зовите, – произнес бывший участковый,  не особо задумавшись над тем, как, собственно, гостья будет его звать. Номер мобильника он ей не оставил и где живет – тоже не сказал.

Попрощавшись, он отправился домой, выкуривая по дороге папиросу за папиросой и потом столько же – когда сидел на ступенях хибарки. В ту ночь Бляшкину не спалось, ему даже в голову не пришло, что он и имя-то нежданно-негаданно свалившейся к ним в село женщины не спросил. Только подумал, уже под утро, в полудреме, что вряд ли ей больше тридцати пяти-сорока. С тем и заснул.

Глава 3

Бляшкин проснулся непривычно для него рано. И, несмотря на долгие ворочанья, резво выскочил из-под пропахшего овчиной старого тулупа – постель-то гостье отнес, а на голых досках особо не разлежишься – чай, бывший участковый йогом совсем не был. Он тотчас почувствовал кожей августовскую предутреннюю свежеть, уже дышащую осенью. Голова была тяжелой, словно с похмелья. Оно и понятно: полночи не спал, а вторую снилось невесть что.

  Бывший участковый  отворил дверь хибарки, выходившую аккурат на восток, а там уже край неба заметно порозовел и потихоньку рассеивал серые сумерки, окутавшие сад.

Наскоро умывшись во дворе  и погладив кота, озадаченного ранним подъемом хозяина, Бляшкин, выхлебав два корца родниковой воды, отправился в правление, по дороге срывая репьи с рубашки и прогоняя навязчивые мысли о неизбежном разговоре с женой. Наверняка ведь пилить будет, прознает – как пить дать прознает, – что не пьяный был, а в доме не ночевал. И про гостью прознает. Про нее вообще вся деревня прознает.

«Ну и хрен с ними» – произнес вслух Бляшкин, на ходу закуривая папиросу. Перед ним стояла задача посложнее: трудоустроить незнакомку – что греха таить, ему весьма понравившуюся. Только вот куда ее определить-то? Колхоз, как уже было сказано, развалился. Сельхозтехника – тоже. Аптеку прошлой весной закрыли. В сельпо Клавкина сестра работала, также, конечно, забулдонистая и горластая. Но как ее уволишь? Начнет писать в район, а там и так на Бляшкина зуб имели, за его чудачества-то. Словом, Клавкину сестру хрен вытуришь.

И тут председателя осенило, он аж остановился и заулыбался. Во весь рот: «А назначу-ка я ее в правление своим заместителем и бухгалтером. Тем более, что бухгалтер по штату в правлении положен».

 Одно время Колька, аккурат после окончания школы, у него работал, да мамаша его, Царствие Небесное, чегой-то вдруг взяла и в доме его заперла, хотя с работой бухгалтерской Колька справлялся вполне. А как мамаша его померла, так Бляшкин на работу Кольку снова позвал. Но тот наотрез отказался. С чудинкой стал. И бирюком заделался. Его и дом-то односельчане стороной обходить стали. И председатель на Кольку рукой махнул. Сам над дебетом с кре;дитом колдовал. Иногда жена помогала. Ну, это когда они не в ссоре были, что случалось в последнее время нечасто. Так что все больше приходилось Бляшкину самому над цифрами корпеть.