Ведьма. Пробуждение

– Дура, что творишь! – заорал на меня Волхов, кинулся ко мне, поскользнулся, врезался плечом в холодильник, но смог удержаться на ногах.

А я вот нет. Ноги разъехались, и я ляпнулась вперед с вытянутой рукой, но вода таки попала на щеку навия. Жалкие капли потекли к безгубому рту, и я завизжала практически:

– Слизни это! Слизни!

Раздвоенный язык мелькнул два раза, подхватывая, очевидно, чисто случайно парочку блестящих капель. Ничего не изменилось. Когти скребли пол, крылья дергались, доламывая и так поломанную мебель, глаза навия были закрыты. Я подорвалась с пола снова и на коленях подползла обратно к раковине и сунула обе руки под водную струю.

– Вода текучая, помоги-исцели-отраву-убери, – затараторила под нос слитно и, запнувшись, добавила неуверенно: – Велю тебе я, господарка!

И, зачерпнув в обе ладони, развернулась и со своего места плеснула на голову навия.

Повернулась назад.

– Погоди ты! – прикрикнул на меня Егор. – Похоже, сработало!

Обернувшись, я действительно убедилась, что монстр перестал биться в корчах, только мелко дрожал. А еще стал съеживаться и светлеть.

– Ты уверен?

– Да в чем я могу быть уверен, если вижу такое впервые, – огрызнулся майор.

Мы с ним, тяжело дыша, пялились на навия до тех пор, пока он совершенно не затих и через пару минут на полу в мерзко-черной луже уже лежал, скрючившись, Игнат Иванович. Лежал и дышал, ровно и даже без хрипа. Получилось?

– Игнат Иванович! – позвала я тихонько, и тщедушное старческое тело вздрогнуло. – Вы как?

Он повозился, поднял голову, огляделся еще мутным взглядом.

– Людмила, не могли бы вы пощадить мою скромность и покинуть пока это помещение, – дрожащим голосом попросил он, скрючиваясь еще больше.

– Конечно, – я поднялась, цепляясь за раковину, выключила воду и шагнула.

Нога опять предательски поехала по гладкому полу, но Волхов успел меня сцапать за ворот платья, дернул на себя, не давая упасть.

– Пошли в ванную доведу, – буркнул он.

Волхов меня не то что вел – тащил, и лицо его было, мягко выражаясь, мрачным.

– Что это такое там было? – взбешенно процедил он, впихнув меня в старомодную большую ванную и захлопнув толстую дверь. Я обвела растерянным взглядом винтажные краны и вентили цвета бронзы, саму ванну на высоких изогнутых ножках-лапах, мозаику на стенах и полу, чуть потускневшее зеркало во всю стену.

– А я знаю? Думаешь, я раньше видела нечто подобное? – я с сожалением взглянула на изгвазданное платье и решила, что можно попытаться это застирать. Или нет. Похоже, этому наряду конец.

– Причем тут что ты видела! Я спрашиваю о том, что ты там делала. Ты корчила передо мной невинную, ничего не подозревающую перепуганную овечку и тут же на моих глазах бормочешь наговоры над водой и бросаешься спасать за каким-то чертом навия, вместо того чтобы бежать как сумасшедшая от такого. А впервые ли это с тобой, Люда? Что-то я начал ощущать себя одураченным всухую лохом.

– Ты совсем, что ли? – пораженно уставилась на майора я. – В чем ты меня пытаешься обвинить? Думаешь, я тебя дурила?

– Весьма на это похоже, – язвительно процедил Волхов, скривившись. – Уж сильно реакция у тебя не типичная, учитывая ситуацию.

– Да что нетипичного в том, чтобы прийти на помощь чело… неважно… кому-то, кому становится плохо на твоих глазах?!

– Неважно кому? – фыркнул он презрительно. – Чудовищу, каких ты прежде якобы не встречала и о их существовании не подозревала. Монстру, которого в том виде человеком ни в коем разе не назовешь даже в бреду. И ладно бы просто захотеть помочь, тут я бы еще понял. Но кинуться на помощь и знать что делать – о-о-очень разные вещи, Люда.

– Да не знала я! Это… оно все как будто само! – я посмотрела на свои ладони, действительно недоумевая.

– И я должен поверить в это?

А вот это уже вывело из себя. Что за тон такой, блин, опять!

– Да катись ты, Волхов! С какой стати это я должна добиваться твоего доверия! Я обвиняемая какая-то, что ли? Ты спас меня тогда на реке – спасибо, в долгу теперь перед тобой. Но с какой стати ты то и дело наезжаешь на меня? Я что-то плохое сделала?

– Ты подлунная. И ведьма, – холодно ответил он. Словно приговор озвучил.

– А ты таких ненавидишь, ага, уже поняла, – забыв про платье, я подступила ближе к нему, сжав кулаки. – А переспал со мной тоже в качестве акта агрессии к врагу.

– Не вали все в одну кучу, – скривился он с этим своим бесяче-покровительственным видом.

– Я не валю. Я просто не понимаю, почему ты так ко мне относишься? Вместо попытки разобраться и помочь – наезд и подозрения. Каждый вывод обязательно не в мою пользу. С Игнатом Ивановичем груб, угрожаешь, стоял там и смотрел, как он мучается. Нельзя же так! Это не по-человечески!