Ведьма с серебряной меткой. Книга 1

— Послушай… Он уже на пути сюда. Если хочешь хоть как-то смягчить наказание… не перечь ни в чем. Может, хоть убьет быстро…

— Кто — он? — беззвучно спросила она, чувствуя, как леденеют руки.

— Мастер Аламар Нирс, — глухо ответил Эльвин, — и я ничем не смогу тебе помочь, маленькая глупышка. Прости.

Дани прикрыла глаза.

Боль, зародившаяся под ребрами, лавовой рекой растекалась по всему телу. Руки, ноги как будто одеревенели. В голове — бом, бом-м! Вместе с ударами пульса.

Ксеон сбежал.

Неужели он врал ей?

…Нет, невозможно. Он не стал бы. Никогда. Он был так добр, так обходителен. Никто и никогда так не обращался с помойной крысой Дани. У него такие волшебные глаза. И руки, с длинными, изящными пальцами.

…Но Ксеона не было в камере.

Только Эльвин, который, судя по всему, нашел ее лежащей на полу.

Значит, Ксеон все-таки сбежал, бросив ее на растерзание инквизиции.

Но, быть может, просто не мог взять с собой, и вернется позже?

Дани всхлипнула.

Ей до одури, до дрожи хотелось верить в том, что вернется, спасет из лап черных монстров. Но где-то в глубине души неотвратимо вызревала уверенность в том, что — нет. Уже не вернется. Он — принц. А она кто?

Дани вздрогнула, когда дверь, резко распахнувшись, с грохотом жахнула по стене. В проеме вылилась чудовищная тень.

— Эльвин! Твою мать! Я тебя зачем здесь оставил?

От звуков этого голоса Дани втянула голову в плечи. Она узнала инквизитора. У него было совершенно черное лицо и механическая рука.

Впору умереть от ужаса, но почему-то не получалось.

— Мастер, — предостерегающе откликнулся Эльвин, — прошу вас!

— Просишь? — чудовище остановилось на пол-пути, — о чем ты просишь, Эльвин? Пять лет. Пять лет работы всетемнейшему под хвост. А это, я так понимаю, наша спасительница принцев?

Дани заскулила от ужаса, когда черное лицо склонилось к ней, а железные пальцы впились в подбородок, дергая лицо вверх.

Мастер Аламар тихо выругался, глядя на нее.

— Должна была сдохнуть, — сказал, обращаясь к Эльвину, — но не сдохла.

— Я… ничего не знал об этом, мастер Аламар.

Дани вдруг поймала взгляд инквизитора. Сквозь прорези черной маски на нее таращилось само безумие. А еще где-то там, на самом дне, плескался океан сумасшедшей, неизжитой муки.

«Я умру, — вдруг подумала она, — точно умру. Он меня убьет… Ну и пусть.»

Принц Ксеон, сам того не желая, выгрыз сердце, оставив кровоточащую пустоту. Обманул. И теперь вовсе не одинокая сирота Дани сидела на полу. Пустая оболочка. Бабочка-мечта выбралась из куколки и улетела. Осталось все мертвое, ненужное.

Аламар резко оттолкнул ее от себя, Дани упала на пол, ударилась щекой, но почти не почувствовала боли. Тело по-прежнему казалось несуразным бревном, пальцы и руки не гнулись.

— Тащи ее наверх, — приказал Аламар, — сейчас разберемся, что к чему.

И вышел.

Эльвин тяжело вздохнул, подошел к Дани и протянул руку.

— Идем. Ну?

Она смотрела и едва понимала. Что они хотят? Принц Ксеон сбежал. А без него, без его ласковых взглядов и мудрых слов, нет теперь Дани.

— Поднимайся, — с непонятной злостью процедил Эльвин, — Дани, я тебя предупреждал. Теперь уж ничего не изменить.

Потом, ругаясь в полголоса, он подхватил ее под мышки, дернул наверх, попробовал поставить на ноги. Дани сделала шаг — и колени подогнулись.

— Твою мать, — прошипел мужчина.

Он подхватил ее, обняв за талию и крепко прижимая к себе. От Эльвина пахло морем и сладостью свободы. Дани усмехнулась: еще никогда она не была так близко к нему. Парой дней раньше обязательно бы вырвалась и убежала, но только не теперь… когда уже все равно.

Потом он кое-как выволок ее во внутренний двор замка Энц, туда, где колодец. Там все было черным-черно от инквизиторских мундиров, а у стены, на коленях, стояли тетка Джема и дядька Фольм. Джема рыдала и заламывала руки, Фольм был красен как свекла, и тоже размазывал по лицу слезы. Эльвин подтащил Дани к ним и швырнул, не церемонясь, на землю.

— Ты! Ты-ы-ы! — тетка Джема потянулась к ней скрюченными пальцами, как будто намеревалась выцарапать глаза, — сука, это ты виновата! Ты-ы-ы!!!

Дани покорно замерла, уже почти чувствуя, как грязные жесткие ногти впиваются в лицо, но… что-то отбросило Джему назад, швырнуло оземь. Над головой раздался до боли знакомый голос:

— Прекрасно. Смотрителя и его жену повесить здесь же.

Фольм уронил лицо в ладони и замер, мелко дрожа. Джема метнулась вперед и вверх, уцепилась за сапог инквизитора.

— Господи-и-ин! Помилуйте, Всеблагим молю! Не виноваты мы, не виноваты! Это все она-а-а! Ее вешайте, рубите, топите. Нас-то за что? Поми…

Ее голос резко оборвался, растрепанная голова мотнулась, и Джема зашлась рыданиями, зажимая разбитые губы.

— Повесить, — повторил верховный инквизитор.

И тут Дани обрела голос. Сама не понимая, что в нее вселилось, она подняла голову и вновь поймала страшный, безумный взгляд Аламара.

— Не надо, — четко произнесла она, — пощадите их, мастер. Я одна виновата. Я… одна…