Ведьма с серебряной меткой. Книга 2

Он ощутил, как ладонь Дани опустилась ему на голову, и замер, сходя с ума от этой незатейливой ласки.

— Я слышала, что ты говорил Эльвину, — произнесла Дани, — это правда? Это действительно было так?

— Ты подслушивала, — беззлобно заметил Аламар, — и где только научилась? То, что я говорил, не предназначалось для твоих ушей, маленькая.

Данивьен ничего не ответила, зашуршала чем-то едва слышно, и он с замиранием сердца понял, что шелковое одеяние соскользнуло с ее плеч, и теперь держится только на его руке.

— Что ты делаешь, Дани? — он отпрянул, — помоги лучше повязку найти. Не нужно тебе… видеть все это.

— Молчи. Не говори сейчас ничего.

Их разделяла только грубоватая мягкая ткань пижамы, и он поймал себя на том, что, наплевав на всякий здравый смысл, прижимает здоровой рукой к себе горячее тело.

Потом она отстранилась — но исключительно для того, чтобы подтолкнуть к кровати. Да что ж это такое?

Он должен был ее прогнать, пусть даже грубо — но прогнать.

Она должна была уйти, забыть и вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда.

Но… жажда грызла изнутри, словно оголодавшие крысы. Жажда ощущать бархатную кожу, пропускать меж пальцев шелк волос, пробовать на вкус ее мягкие, податливые губы, чтобы потом спуститься ниже, к потяжелевшей, налитой груди.

Не говоря ни слова, Дани опустилась на его колени и дернула завязки штанов.

Аламар почувствовал, как ее горячие пальцы скользнули внутрь, к паху, и слегка сжали то, что уже было напряжено до предела.

— Дани-и-и-и, — прохрипел он, упираясь лбом в тонкую ключицу, — ты понимаешь, что если не уйдешь сейчас, то я тебя больше не отпущу? Не смогу отпустить?

— Не отпускай, — она говорила так, словно задыхалась от быстрого бега, — не отпускай, возьми меня. Я хочу быть твоей.

Он провел рукой по ее спине, зарываясь в распущенные волосы. В паху мучительно ныло, так, что стон сорвался с губ. Аламар, кружа в полной темноте, нашел губами отвердевший сосок, поиграл с ним языком. Он уже сходил с ума от вкуса ее кожи, от того, что грудь стала больше и так удобно поместилась в ладони. Дани приподнялась на коленях, легонько толкнула его, распластывая на кровати. А потом резко опустилась сверху, сжимая горячо и влажно, даря удовольствие на грани муки.

«Я сейчас умру» — вдруг подумал Аламар.

Дани снова приподнялась и опустилась. Пульс бухал в висках. Он снова нашарил ее грудь, принялся ласкать, нежно сминая, поглаживая чувствительную горошинку. Дани тихо стонала, она положила ему руки на плечи, откинулась назад, выгибаясь. С ее губ срывался шепот:

— Люби меня. Да, так… Еще!

И, как ни странно, мысль о скорой смерти не отпускала, а удовольствие было острым, расплывалось под кожей пламенеющей отравой.

«Что ты со мной делаешь, маленькая?»

Еще несколько рывков, еще несколько мгновений — и тьма перед глазами рассыпалась цветными искрами, а мир вокруг взорвался. Все закружилось, слилось воедино: крики Дани и горячая пульсация ее лона, его собственный стон, удовольствие резкое, глубокое — почти болезненное. Аламару казалось, что с рук Дани, которыми она обхватила его за шею, крепко прижимая к себе, в него устремился обжигающе-горячий поток. А потом… потом внезапно ему стало так больно, что сознание помутилось.

«Я умираю», — с удивлением подумал он.

И больше ничего не успел. Тьма схлопнулась над ним, вырывая прочь из всего того, что он еще чувствовал. Схлопнулась — и взорвалась слепяще-белым светом.

Глава 9 Нерасщепленный Дар

Когда отчаяние достигло апогея, она решила уйти. Невозможно было больше находиться рядом, Дани поняла, что сердце Аламара снова пусто. Ей казалось, что она чувствует эту сухую горячую пустоту внутри него, когда под ногами — обугленная земля, а сверху на голову сыплется пепел, забиваясь в ноздри, оседая на губах и разъедая глаза.

Впрочем, чему удивляться? Он никогда не испытывал к ней теплых чувств. Он ненавидел ее с самого начала и взял в жены исключительно чтобы смаковать собственную месть, чтобы втаптывать в грязь и заставить страдать. Ну, а те редкие минуты, когда он был нежен — что ж, видимо, забавлялся. Ведь интересно наблюдать за тем, как расслабляется, оттаивает жертва, чтобы следующим точным ударом заставить выть от непонимания и боли.

И Дани решила уйти. Она плохо представляла себе, как именно это сделает, но Аламар был прав: их дороги разошлись. Им больше нечего было делать вместе. Он наигрался, собственные страдания вышли на первый план, и сломанная кукла оказалась не нужна более.

Дани долго набиралась решимости, чтобы объявить Аламару о своем решении, но когда подошла к двери, ведущей в его спальню, услышала голоса.

Он был не один. Это Эльвин пришел осмотреть раны.

Данивьен вздохнула. Ну вот. Только она собрала всю силу воли в кулак, решилась растоптать собственное желание видеть своего палача — и на тебе.

«Я подожду», — решила она и притаилась у дверей.

И услышала:

— …До сих пор так и не понял, поему ты позволил с тобой все это сделать. Допустим, Ксеон стал неуязвимым для магии контролера и пироманта, но палач-то, насколько я понимаю, был обычным человеком?