Ведьма с серебряной меткой. Книга 2

Его снедало странное, давящее чувство тревоги. Ведь все идет по плану, подумал Аламар, так в чем же дело?

Зайдя в соседнюю комнату, он увидел Данивьен. Она расположилась на старом, продавленном диване. Лежала на животе с книгой и очаровательно болтала в воздухе ногами в полосатых чулках. Аламару мгновенно захотелось зацеловать эти изящные лодыжки, поднимаясь все выше и выше, а потом целовать ее там, до жарких стонов, до всхлипов, чтобы выгибалась дугой от острого удовольствия… И, может быть, простонала бы свое «люблю».

Он прищурился, отгоняя назойливые видения. Не самая лучшая идея, думать о точеном податливом теле, когда на кону трон королевства. Обошел развалившегося на полу механоида, «милую Розетту», которая в один укус могла отделить голову от тела.

— Дани, — позвал Аламар.

Она оторвалась от книги и улыбнулась. В комнате как будто стало светлее и теплее.

— Нам пора, — он присел на край дивана, провел пальцами вдоль ее позвоночника, — я хочу, чтобы ты повторила, что именно делаешь.

Данивьен закрыла книгу и села, поджав под себя ноги.

— Я перенесу вас с Эльвином в оранжерею и буду дожидаться там.

— А вторую часть того, что я тебе говорил?

— Мне не нравится эта вторая часть, — жаркий взгляд из-под ресниц, — ты ведь понимаешь, что я этого не сделаю.

— Ты сделаешь это, — он горько усмехнулся, — я хочу… я, побери меня Темный, приказываю тебе, Данивьен, чтобы ты уходила сама, если во дворце поднимут тревогу. Не хочешь думать о себе, так подумай о малыше. Вот что главное, Дани… Честно говоря, мне вообще не нравится, что приходится брать тебя с собой, но…

— Но другого выхода нет, — буркнула она под нос, — так что, собираемся?

— Да… нет, вот еще что…

Он достал отобранные у Ксеона артефакты и вложил их в теплую ладонь жены.

— Возьми какую-нибудь веревочку и повесь их на шею, под одежду.

Дани поднесла к глазам серебряные пластины, затем вопросительно глянула на Аламара.

— Это то, что Бьянка отобрала у Ксеона?

— Да. Я хочу, чтобы они были при тебе. В случае чего, тебя не сожгут, и не задавят Дар. Контролеры ведь могут подавлять и нерасщепленный дар, вспомни мою метку.

Дани чуть хмурилась, рассматривая артефакты. Потом спросила:

— Бьянка… не сильно пострадала?

— Ты печешься о женщине, которая натравила на тебя механоида, — напомнил Аламар.

Но на самом деле именно сейчас он гордился Данивьен, ее большим и добрым сердцем, которого хватало на всех.

Дани лишь пожала плечами.

— Мне всего лишь известно, каково это… когда против воли…

Он вздохнул и взял ее лицо в ладони. Долго смотрел в темные глаза.

— Это теперь с нами навсегда, Дани? Да? Может, я в самом деле должен умереть, чтобы ты забыла?

— Не говори так, — хрипло ответила она, — пожалуйста, не надо. Я ведь…

И прикусила губу. Аламар отпустил ее, поднялся.

Ей и невдомек, что ему тоже больно от этих воспоминаний. Как будто кипятком окатывает каждый раз, стоит только вспомнить, что он делал со своей малышкой. Но — увы — не стереть, не выбросить. А теперь вот у него счастье с изрядной примесью горечи, едкой, словно кислота. И Данивьен вряд ли когда скажет, что любит его так же, как он ее.

— Собирайся, — сухо попросил он, — я буду тебя ждать. Мы с Эльвином будем ждать.

Лаверн уже сидел за столом, одетый и странно задумчивый.

— Я готов, — коротко отрапортовал он.

— Сейчас, Дани соберется, и отправимся. Может, к пробуждению его величества успеем.

— Аламар, — тихо позвал Эльвин, — скажи, что ты потом с ним сделаешь?

— С Ксеоном, что ли? — он попытался поймать взгляд друга, но тот упорно опускал глаза, и это Аламару ох как не нравилось, будило ощущение неведомой опасности.

— Он предстанет перед королевским судом, мы это обсуждали.

— А если он поклянется, что никогда более не будет претендовать на трон?

Аламар только бровью дернул.

— Ты веришь в клятвы Ксеона? Эльвин, да что с тобой?!!

— Ну, он все ж не чужой мне человек, — пробормотал маг.

— Ага, и об этом ты узнал две недели тому назад. Брось, Эльвин. Ты уж либо знак Всеблагого сними, либо штаны надень, кажется, так говорят? Если тебе не нравится то, что я делаю, тогда вовсе не участвуй. И чувства вины не будет. В конце концов, обойдусь и без лекаря…

— Да нет же, — Эльвин поднял взгляд, ясный, открытый, — я с тобой… как всегда.

— Я на тебя рассчитываю, — сказал Аламар и умолк.

Смутное беспокойство не то что скребло коготками, оно уже попросту раздирало внутренности вкровь. И ему вдруг захотелось переиграть полностью весь план — так, чтобы Эльвин в нем вообще не участвовал… Но в этот миг открылась дверь, на пороге появилась Дани, рыжий парнишка в мешковатой одежде.

— Я готова, господа. Отправляемся?

* * *

…Открыть глаза оказалось чрезвычайно сложно. Но он все же заставил себя разлепить веки, тяжелые и отекшие, как подушки. Высоко над головой бесформенным лиловым пятном плавал балдахин. Изрядно мутило. По обнаженной коже живота гулял холодный воздух, и это заставило дернуться и ощупать себя руками. Ну конечно. Завалился спать со спущенными штанами.

Ксеон снова зажмурился, пытаясь навести порядок в мыслях.

Что было-то?

Бьянка Эверси, вот что.