Ведьма с серебряной меткой. Книга 2

Бьянка послушно сделала несколько глотков и выжидающе уставилась на короля. А он, отставив пустой бокал, решительно двинулся к ней, на ходу расстегивая рубашку.

— Тебе помочь раздеться, куколка?

Бьянка невольно попятилась.

Она совершенно не понимала, что происходит: Ксеон только что принял лошадиную дозу снотворного, и сна ни в одном глазу. Неужели… она ошиблась, и взяла не тот флакон?!! И что теперь? Как она обменяет эти треклятые артефакты? Даже после того, как она будет принадлежать этому человеку… вряд ли он будет спать так крепко, что ничего не почувствует. А если ничего не получится, то, выходит, будет потеряно все: и девственность, столь важная для аристократов, и родители…

Бянка задрожала всем телом, когда Ксеон запустил руку в прическу, развернул к себе лицом и впился в губы жестким, требовательным поцелуем, надавливая, вынуждая приоткрыть рот. У Бьянки ноги подкосились, теперь ужас завладел ею окончательно. А еще — жуткое осознание того, что все случится не так, как она запланировала. То ли она и в самом деле взяла не тот флакон, то ли на Ксеона снотворное не действовало. Она так и застыла в руках короля, словно мышка перед удавом, с отчаянием отмечая, как сильные руки мужчины шарят по телу, разрывают ворот самого лучшего платья и больно стискивают грудь. И она почти крикнула — не надо! — но лишь промычала неразборчиво, потому что горячий язык Ксеона хозяйничал во рту, не вызывая никаких ощущений, кроме приступа тошноты.

— Да ты холодная, как ледышка, — он на миг отстранился и весело рассмеялся, — поверь, я знаю, как все исправить.

И толкнул на кровать, животом вниз.

Бьянка лишь зажмурилась, когда он легко потянул ее на себя, ставя на четвереньки. Зашелестела ткань, и атласный подол цвета слоновой кости оказался у Бьянки на голове.

Она было попыталась вывернуться из железной хватки Ксеона, но тот лишь засмеялся, запустил пальцы в волосы и резко дернул на себя. Больно, до слез, до вскрика.

— Это хорошо, что кричишь, — прозвучало негромко, — мне это нравится.

Еще рывок, раздался треск рвущейся ткани, бедра обожгло резкой болью, и Бьянка поняла, что от ее тонких панталон остались лохмотья. Ксеон несколько минут молча рассматривал ее, а потом грубо провел рукой по открытой взгляду промежности. Бьянка дернулась, моля Всеблагого, чтоб сейчас что-нибудь произошло. Война, наводнение, землетрясение… Потому что так невыносимо стыдно ей еще не было никогда.

— Так-так. Очень даже неплохо.

Он оставил ее волосы в покое, перехватил бедра двумя руками.

— Пожалуйста… — все же не удержалась она, захлебываясь в слезах.

— Дорогая, только не говори, что передумала, — растягивая слова, сказал Ксеон.

И Бьянка поняла, что вот именно здесь и сейчас все и произойдет. И будет совершенно бестолковым и бесполезным. Засыпать Ксеон и не думал, а это значило, что ее жертва окажется пустой и никому не нужной.

Она слабо дернулась в его руках, почувствовав, как к входу к лону прикоснулось что-то большое и горячее.

— Не дергайся, — прохрипел король, — ты такая узкая…

Бьянка всхлипнула, когда детородный орган его величества с силой надавил на вход. Было больно. И как только женщины это терпят?

Ксеон навалился на нее всем весом, распластывая на кровати, и внезапно разжал руки. Бьянка забилась под тяжелым мужчиной. Да что он там еще задумал?!!

— Ваше величество! Что вы…

Ксеон не ответил. А Бьянка, замерев в ужасе, вдруг услышала его совершенно спокойное дыхание.

…Она лежала на кровати, придавленная безвольным телом короля, и глупо хихикала. Хотелось кричать и смеяться одновременно, а потом… убить Ксеона, убить того мужлана, который заставил ее перенести все это… Да и вообще, убивать каждого, кто посмеет сделать ей, Бьянке Эверси, какую-нибудь гадость.

— Это невозможно, — всхлипнула она, — невозможноооо…

Невероятное, просто чудесное везение: снотворное все же подействовало. В самый последний момент, когда это еще имело смысл.

Кое-как выбравшись из-под королевского тела, Бьянка первым делом удостоверилась в том, что дверь в спальню старательно закрыта. Потом, шепотом ругаясь, перевернула мужчину на спину, оглядела. Ксеон, конечно, был красив, но… почему-то теперь вызывал отвращение. Бьянка механически вытерла тыльной стороной ладони припухшие губы и решила, что теперь скорее пойдет в монастырь, нежели замуж.

Она вскочила с кровати, взяла артефакты, которыми нужно было подменить те, на шее Ксеона. Руки тряслись, когда она развязывала кожаные шнурки и снимала тяжелые серебряные пластины, когда нанизывала те, что до этого лежали в коробке, и снова завязывала узлы. Ксеон мирно посапывал и, судя по выражению лица, снилось ему что-то приятное.

Вздохнув, Бьянка подобрала разорванные в клочья панталоны, сложила их в сумочку вместе с украденными артефактами. С паникой отметила, что лиф ее великолепного платья безнадежно разорван, а ведь ей идти через весь дворец в таком виде… что о ней скажут?

Она еще раз огляделась, затем на всякий случай взяла графин и вылила остатки вина в большой горшок с комнатной розой. Осторожно выглянула в дверь — никого, лишь охрана.