Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

То ли осерчал, одичавший ведьмак, то ли ещё что ему мешало. Только прошла ещё одна неделя, а косолапый где-то пропадал. Видан даже псов-картушей отправлял на поиски, но было всё тщетно.

Вот и сидели попеременно они с князем, а то и совместно, на этой поляне. А Финя им припасы носил.

Пока волха отправилась в свой Совет особую книгу добывать, а нежить с нечистью затихорились, особых дел не было. Приглашали, конечно, его на свадьбы, но в этом не было особой нужды. Защитник им не требовался от того, что кобу творить некому. А преображение Аркуды князь считал на это время главной задачей.

И то, что князь начнёт ему душу раскрывать, стало полной неожиданностью:

– Веси, ведьмак, – говорил Милонег, уставясь на звёзды. Они сидели на том же месте, на котором теперь развалился и сам Видан. – Судьба. Предназначение. Я никогда ранее не верил в эти слова. А в юности даже и не задумывался ни о чём таком.

Мы с Аркудой воспитывались в лесной стороне у стрыя. Отец считал, что я должен знать, как живут общинники, чтобы лучше понимать людей. И дядька часто повторял, что человек сам себе хозяин. Что боги всегда с презрительностью взирали на людей, как мы люди смотрим на мурашей бегающих по земле. И втолковывал так усердно, что я верил.

Дядька был суровым воином. И рос в те годы, что особо ласковыми к людям не были. Ты, ведьмак, наверняка должен помнить то время. Старики говорили, что возвращается владение Чернобога, и настаёт конец людскому животу.

Он принял на себя общину ещё отроком, когда после многолетней зимы, солнце вовсе не показывалось на небе, а лишь мутным пятном освещало землю. И царили вечные сумерки, убивая людей не меньше тех тварей, которые наводнили мир – кончилась вера его предков в покровительство богов.

Наверное, поэтому, он больше учил нас владению оружием и выживанию, чем познанию истины. Гонял строже, чем кощеев своих. Мы с Аркудой часто этим рабам завидовали – справил дело – и отдыхай, а мы – как придётся.

Злился на наставника, ненавидел порой, но потом, ни раз, хвалы богам за такое воспитание воссылал. Когда князь Рогай призвал в поход, чтобы кочевников от наших земель отогнать, пригодились эти умения. Мне тогда было семнадцать. Аркуде на год больше.

Не повезло нам с сотником, такой же остолбень, как и покойный пятидесятник боярский попался. Заманили нас в удолию, где толком то и не развернуться. Кого перестреляли, а кого зарезали. Нам и ещё десятку копейщиков повезло меньше иных. В полон нас взяли, будто нарочно, молодых глушили, а не калечили и не убивали. Наверное, чтобы с прибытком продать.

Спутали не только юзами, но и колдовством. И стрелы и оружие у кочевников было особое, заговорённое.

Когда очнулись, то спутаны были прочно и не какими-то верёвками, а зачарованными ремнями. Их простому человеку ни за что не разорвать, ни перетереть… Шаман у этого племени сильный был. Он-то всё и устроил.

Но это же, какой стыд! Оказаться в плену, сделаться рабами!

Одно было славно, что не определил шаман, что Аркуда не так прост, как кажется. Два дня и две ночи мы набирались сил, залечивали раны, смотрели за обычаями. Выбирали время, когда проще будет уйти.

Хотя нас и держали в подобии нашей кущи, но по звукам и разговорам, доносившимся снаружи, было ясно, что воины готовятся на вылазку. И как только на рассвете третьего дня снаружи раздались гортанные крики, и удаляющийся топот лошадиных копыт, стали готовиться. Всё получилось на удивление легко, прихватив оставшихся своих же коней, приученных никому кроме хозяина не служить. И утекли, но не все. Потому, что накануне днём шаман решил всем пленникам показать, что он с нами сделает, если мы не покоримся.

Охранники выволокли к вкопанному посередине стоянки каменному столбу мальчишку из тех, кто в юзы попал раньше нас. Ему было лет двенадцать всего, с виду, и никак нельзя было его уговорить вести себя потише и не буянить. Как руянин оказался так далеко от родичей? Только понимали мы друг друга с трудом.

Нас выстроили в окружении скалящихся воинов и женщин с детьми, радостно визжащих в предвкушении зрелища. Мы не понимали, что произойдёт, но отчего-то стало жутко. И я не осознававший смысла происходящего ждал простой расправы. Однако степняк поступил по-хозяйски расчетливо, как со скотиной.

Заставил руянина выпить какой-то отвар. Как стало после понятно – для того, чтобы не мешал действиям и не дёргался, но всё чувствовал. А когда парень потерял способность двигаться, превратившись в куклу. Ножом с живого снял кожу, как с овцы – медленно и с удовольствием. Наверное, боялся шкуру повредить.

И мы вынуждены были наблюдать мучения жертвы безропотно. Аркуда говорил, что это были чары покорности. Но я всегда корил себя за трусость.

– Скорее всего, всё же чары, – процедил ведьмак, припоминая нечто своё.

Князь, казалось, не расслышал его слов, полностью погружённый в воспоминания. И Видан ещё пока не понимал, как связаны эти события с тем, что происходит здесь.