Ведьмин Кут

– Спасибо большое, – Алёшка протянул руку и принял из ладоней Купалки белоснежный чистый цветок с нежными, тонкими лепестками, нежный аромат окружил мальчика облаком свежести, заглушив даже запах тины, что шёл от водяной девы.

– Это русалий цветок, – пояснила Купалка, – Одолень-травой зовётся. Видишь на конце стебля корень? Ты его высуши и сделай себе ладанку, сам, своими руками, мешочек махонький сшей, в него этот корень поклади – вот тебе и ладанка. Да на шее её носи. Амулет этот сохранит тебя от всякого зла, и удачу в твою жизнь привлечёт. А сам цветок оставляй каждую ночь на окне, под звёздным небом, так, чтобы свет луны на него падал, а его лепестки тот свет впитали. Как высохнет цветок, так в силу войдёт. Тогда ты его в порошок сотри, да зашей в поясок. Только пояс тот при себе не носи постоянно, иначе обратное получится – привлечёшь к себе нечистую силу. Надевай его только в минуту, когда помощь нужна особая, когда опасность тебе грозит. А однажды поясок этот жизнь тебе спасёт.

Алёшка слушал Купалку, раскрыв рот.

– Спасёт жизнь?

– Да, – кивнула та, – Только это нескоро ещё будет. Но однажды ты вспомнишь – и меня, и эту ночь, и за подарок поблагодаришь.

Речная дева усмехнулась.

– Никаноровна за этим цветком уж кой год охотится. Да только не даётся он ей в руки, не желает. Простые кувшинки она берёт, а одолень-траву не может, она от Никаноровны на дно уходит, своего человека ждёт. Ну, вот, видать дождалась.

Купалка кивнула на Алёшку:

– Далась тебе в руки.

– А что она, убежать могла? – рассмеялся тот.

– Могла, – вполне себе серьёзно ответила Купалка, – Исчезла бы, невидимой стала, ускользнула, да в омут вернулась. Она ведь живая. Лады, пойду я, тяжко мне, скоро родить буду чую. И вы идите, неча тут ходить. Как родить стану, буря подымется, завалит вас невзначай валежником иль корягой какой придавит, а мне потом расстраивайся из-за того. Ещё молоко пропадёт, чем дитя кормить стану? Иди-иди в деревню! И спасибо тебе за подарочек.

Купалка любовно погладила ларчик, что держала под мышкой, и шустро скрылась в воде, даже круги не пошли по поверхности омута.

– Как это она так? – поразился Алёшка, – Даже вода не дрогнула.

– На то она и Купалка, – засмеялась Лесавка, – Ну, пойдём, пойдём, я провожу тебя до опушки.

Алёшка зашагал вслед за Лесавкой по тропке, и всё оглядывался на омут, но он уже был тих и безмолвен, и никаких чудес на нём не было.

Глава 13

– Да-а, – протянула Лесавка, когда они с Алёшкой вышли с Ведьминого Кута, и зашагали по тропке в сторону деревни, – Знатно наградила тебя Купалка.

– Да это ж цветок простой, – удивился Алёшка.

– Цветок? Простой? – Лесавка аж задохнулась от возмущения, – Да знаешь ли ты, какой силой он обладает? Думаешь, зря Никаноровна сколь лет тут трётся, пытается изловить одолень-траву? Только не давалась она ей в руки. А тебе вон как свезло – Купалка сама тебе его передала. А ведь она хозяйка этого омута. Ей тут всё подвластно.

– И что в нём такого? Ну, от нечисти хранит, так какая в городе нечисть? Это тут, может, Леший да Русалки водятся, а у нас в квартире какая нечисть? Разве что Домовой…

Лесавка рассмеялась:

– Молодой ты ещё, Алёшка, глупый. Во-первых, нечисти везде полно. Да кабы всегда это были страшные рожи с рогами и копытами, так всё было бы просто и понятно. Только в жизни-то не так, тут порой зло прячется за милейшей наружностью, и не угадаешь, подчас, кому можно доверять, а кому не стоит. Соседка-бабуся, Божий одуванчик, которая угощает тебя пирожками, а перед тем дома шепчет на тесто заклинания, порчу наводит, а ты и знать не знаешь, почему тебе так плохо после её угощенья. А она с румяными щёчками по двору бегает, повеселевшая и довольная. Или друг, что заглядывает в глаза, сочувственно выслушивает о твоих бедах, а уйдя радуется тому, что жизнь наконец-то побила тебя, а то, смотри-ка, совсем хорошо жить начал, лучше, чем он – непорядок. Да много таких лицемеров, у которых на устах мёд, а в заднице жало. Не доверяй всем подряд, Алёша, лицо, ох как обманчиво. Со временем научишься ты распознавать таких двоедушников, и подарок Купалки тебе в том немало поможет. Ну, а во-вторых, как знать, кем ты станешь, когда вырастешь, куда тебя жизнь поведёт, ведь… Не всем дано нас видеть-то. А ты вот увидел, в мир наш заглянул, за грань, за завесу… Кажется мне, что жизнь твоя необыкновенной будет, не такой, как у всех.

– Неужели совсем никому нельзя верить? – грустно проговорил Алёшка, – Как же жить-то тогда, если в каждом врага видеть?

– А не надо врага, Алёша, будь лучше, будь добрее, чем они, будь с людьми ласков. Ты просто душу кому попало, не открывай, иначе затопчут, очернят и заплюют. А душа, сам ты нынче увидел, самое ценное, что есть на свете, ибо она одна бессмертна.

Лесавка вздохнула. Алёшке стало жаль её, несчастная она какая-то, хоть и улыбчивая такая, и приветливая. Словно старается спрятать свою грусть за этой улыбкой, чтобы никто не догадался, что у неё, Алёшка чуть было не подумал – на душе, но тут же осёкся в мыслях. Ведь она говорила, что души-то у неё и нет.