Ведьмин род

— Моя жена, — повторил Мартин после паузы, — спасла мне жизнь. Спасать и исцелять — ее природа. Убийца из «Новой Инквизиции» стрелял в нее. «Ведьмин самострел» — даже не самооборона… это рефлекторный ответ инициированной ведьмы на летящую в затылок пулю.

— Инициация — преступление, — пробормотала Элеонора.

— Да, — Мартин кивнул. — Если бы Эгле не стала после обряда тем, кем стала, я убил бы ее сам. Кто-то сомневается?

Клавдий с удивлением увидел, как кураторы отводят глаза. Если бы Клавдий не знал этих людей как следует — решил бы, что они смущены и пристыжены. Мартин положил на столешницу две сплющенные пули:

— Кто из вас читал полный отчет по селению Тышка? Засекреченный?

Пауза. Они не торопились сдавать своих информаторов, но и не отводили глаз от двух кусков металла на столе, смотрели, как загипнотизированные. Потом Соня прокашлялась:

— Я полагала, это бредни… напуганных деревенских… обывателей.

— Нет, — сказал Мартин. — Я жив потому, что Эгле способна на чудо. Не на преступление, как любая ведьма, — а на чудо!

Он снова посмотрел на Клавдия — в зрачки:

— Поэтому моя жена в эту комнату не войдет.

х х х

У Мартина звенело в ушах.

С того момента, как его мать переступила порог, этот звон становился то громче, то тише. Грандиозный план, придуманный и реализованный его отцом этой ночью, вовлекал десятки и сотни людей, начиная от герцога, но только теперь Мартин до конца, до последнего нюанса понял, почему Великий Инквизитор так хотел заполучить себе Эгле.

Она была картой в его колоде. Козырем, призванным завершить игру. Эгле, конечно, свидетельствовала бы в пользу Ивги. А потом… нет, ее не стали бы казнить, отец и это просчитал. Он все просчитал до последнего — Эгле оказалась бы в комфортабельной тюрьме… возможно, с правом свиданий… возможно, ей принесли бы в камеру компьютер для работы, бумагу, ткань, карандаши…

Пока кураторы допрашивали его мать, звон в ушах Мартина был почти невыносимым. Потом Ивга вышла, Мартин видел, что ей плохо, но не бросился следом. Отец сказал: «Что вы нам хотите сообщить об этой ведьме», имея в виду Эгле, и Мартин впервые увидел его игру целиком, от начала до конца, и поразился его цинизму, и впервые в жизни увидел отца, каким тот был на самом деле.

Мартин хотел швырнуть ему в лицо свой инквизиторский жетон, но заранее знал, что останется и не заикнется об отставке — ради Эгле. Нет, пока у него есть хоть какая-то власть — он будет за эту власть держаться…

…Как его отец держится за высокое кресло все эти годы.

Мартин сказал отцу то, что сказал, и знал, что это конец. Что мама будет в ужасе. Что она, конечно, заранее простила отцу сегодняшний день, и рапорт, который ее заставили написать, и допрос в присутствии восьми инквизиторов… Но Мартин не простит ничего.

Кураторы, на которых его слова произвели впечатление, демонстративно проигнорировали конфликт отца и сына. Теперь они говорили о событии в селении Тышка; Оскар краснел и бледнел, то и дело косясь на Элеонору, а она делала вид, что не замечает его взглядов.

— Множество свидетелей, — повторяла Соня. — Целый поселок свидетелей, и одного выстрела, и второго. Разумеется, все приукрашивают и лгут…

— «Новая Инквизиция», — бормотал Елизар, — я уж надеялся, что больше мы об этом не услышим…

Виктор, непривычно растерянный, вертел в пальцах расплющенную пулю:

— Я не поверю, пока не увижу эту ведьму сам! Одной рукой она поднимает мертвого, другой — убивает стрелка…

— Дайте, — хрипло сказал Мартин и отобрал у него кусочек свинца.

Он теперь жалел, что был с ними так откровенен.

Отец глядел мимо Мартина, чуть прищурившись, приподняв уголки губ, развалясь в своем кресле — в прекрасном кресле с высокой спинкой и резными подлокотниками. Подковерная борьба всегда развлекала его, а смертельное противостояние бодрило. Только он был игроком за этим столом — остальные, в его представлении, фигуры; Мартин заставил себя сесть на место. Добровольно он отсюда не уйдет.

Референт ожил, прижимая к уху телефонную трубку. Осмелился привлечь внимание:

— Патрон, есть первые сводки… Пикеты у герцогского дворца, горячие новости, можно сказать… в какой-то степени паника…

— Отлично, — медленно сказал Великий Инквизитор. — Пусть герцог объясняется с подданными… Господа, теперь, когда все сказали, что хотели, я предлагаю Оскару из Рянки сообщить нам свое решение, а то ведь у меня и для него приказ заготовлен…

— Какое решение?! — взвился Оскар.

— О вашей отставке, разумеется. Лучше будет, если вы уйдете добровольно, тогда коррупционный скандал в Рянке не ляжет пятном на честь Инквизиции.

Оскар разинул рот, как рыба на песке, в этот момент у него в нагрудном кармане под мантией беззвучно завибрировал телефон. Это было вопиющим нарушением протокола, но Оскар решил, по-видимому, что хуже уже не будет, расстегнул застежку у горла и вытащил трубку.

— Мы вам не мешаем? — кротко спросил Великий Инквизитор.