Ведьмин род

Оскар молчал. Его зрачки расширялись по мере того, как неизвестная прочим новость вливалась ему в ухо. Потом Оскар посмотрел на Мартина; это был хищный, торжествующий взгляд. Мартин понял, что случилось, за секунду до того, как Оскар, пошатнувшись, поднялся:

— Господа! Эгле Север, инициированная ведьма, два часа назад совершила нападение на инквизиторский патруль!

х х х

Боль в груди разлилась кипятком — и перехватила дыхание. Только не Эгле, молча взмолился Клавдий. Пусть это будет ошибкой.

Оскар, сжимая в руке телефонную трубку, переживал свой звездный час:

— Три инквизитора госпитализированы! А нападавшая, представьте, скрылась! Ведьма, накануне убившая человека! Вот цена вашим словам, куратор! — Он потряс телефоном под носом у Мартина. — Вот ваша надежда для человечества! Позвольте спросить, кто привез ее в Ридну?! Кто привел ее во Дворец Инквизиции, где ведьмы традиционно содержатся только в подвале — и только в колодках?! Куратор, вы сознаете всю невозможность, всю дикость, всю глупость вашего предательства?

— Ридна, — Мартин встал, — мой округ, и я должен… немедленно вылететь в провинцию.

— А ваш ли это округ? — издевательски осведомился Оскар. — Почему новости о чрезвычайных происшествиях получаю я, а не вы?

Хороший вопрос, подумал Клавдий. И поймал взгляд Элеоноры — очень удивленный.

— Значит, вы все-таки прятали ее. — Она как будто не верила собственным ушам. — Ведьму с неизвестными… свойствами. Поразительно… Я уж думала…

— С известными свойствами! — Мартин резко обернулся. — И прятал ее — я!

— Явка с повинной! — констатировал Оскар.

— Вы очень себе навредили, куратор, когда приняли такое решение, — холодно сказала Элеонора, обращаясь к Мартину. — Теперь у нас опасная ведьма в бегах…

Клавдий сжал кулаки, стараясь как можно незаметнее выдохнуть воздух, колом застрявший в груди. Ему захотелось встать, подойти к Мартину, взять за воротник… Нет, с ходу врезать кулаком в лицо, избить в котлету, как никогда никого не бил. О, какое удовольствие получат все за этим столом… Особенно если Мартин будет сопротивляться…

Эгле… Храбрая, добрая, жертвенная девочка. Мартин оставил ее в Ридне, там ее нашли и затравили, а действующая ведьма в ответ на насилие всегда нападает. Скверна взяла свое, инициация достигла цели, ведьма может быть только ведьмой. Теперь она забьется в горы и будет, как все они, рисовать клин-знаки и доить до крови чужих коров…

— Куратор только что признался в измене! — Оскар шел напролом, нюхом почуяв перелом ситуации. — Это Инквизиция — или вотчина семьи Старж?!

Он нервным движением поправил мантию на груди:

— Господа, наступил момент истины! Вы стали свидетелями… как, выгораживая изменника, своего сына… наш нынешний патрон… выстроил интригу колоссального масштаба! Он поставил на кон само существование Инквизиции! Он выдвинул ультиматум герцогу! Чтобы защитить инициированную ведьму?! Все эти сказки о чудесном спасении… целительных свойствах… почему бы нам не поговорить о единорогах?! Действующая ведьма в сговоре с инквизитором! Да бывало ли такое в истории?! Как мы это допустили? Когда? А может быть, когда терпели во главе Инквизиции человека, женатого на ведьме?! Потворствующего ведьмам?! Вся наша великая история…

«Великая традиция борьбы, охоты и наказания — все в прошлом», — кажется, эти слова уже было готовы сорваться с его губ.

В эту секунду собственный телефон Клавдия, во внутреннем кармане пиджака, дернулся и завибрировал. Клавдию сперва показалось, что это сердце подает прощальный сигнал. Но нет, это был телефон — и Клавдий тоже обязан был перед началом Совета его отключить…

— Это я, — сказала Эгле в трубке. — Я в Вижне.

х х х

Она стояла в телефонной будке у бокового входа во Дворец. На морок у нее больше не хватало сил, поэтому она просто стояла за матовыми стеклами с трубкой возле уха и смотрела, как через площадь идет инквизиторский патруль.

Их было страшно много в городе Вижна. Чрезвычайное положение. Эгле пять минут пыталась дозвониться Мартину, но у того был намертво отключен телефон. Тогда она позвонила Клавдию — оказывается, его приватный номер она тоже отлично помнила.

— Я приехала, чтобы свидетельствовать, — говорила Эгле в онемевшую трубку. — Я готова дать показания.

Патруль почуял ее. Она много раз видела это движение — когда люди, идущие мимо, одновременно замедляют шаг, поворачивают головы, будто их окликнули…

— Я знаю, что происходит, от Руфуса из Ридны, — говорила Эгле. — От бывшего Руфуса… то есть… из бывшей Ридны… Короче, я здесь.

х х х

Если ему удалось не измениться в лице — только потому, что он практиковал это искусство с очень ранних лет, куда больше, чем полвека. Трубка уже молчала, а Клавдий все еще держал ее возле уха; Оскар витийствовал, крохотные капли слюны, сорвавшиеся с его губ, зависали в воздухе, как брызги над фонтаном, и казалось, вот-вот вспыхнет радуга.