Ведьмин род

Худощавая женщина с очень жестким волевым лицом, чем-то сильно встревоженная. Другая женщина — массивная, круглая, с большой грудью и маленькими острыми глазами. Желчный мужчина лет сорока, с выражением брезгливости в углах большого тонкогубого рта. Старик с протезом вместо руки; еще один мужчина средних лет, злобный, заранее ненавидящий Эгле, и еще один — длинный, как баскетболист, с косым уродливым шрамом от виска до подбородка. Будь Эгле по-прежнему «глухой» ведьмой — никогда бы не знала, что за чудища прячутся за их выразительными либо заурядными лицами.

— Это было мое решение. — Она заговорила снова, но на этот раз голосовые связки не желали повиноваться и голос звучал еле слышно. — Принятое на свой страх и риск. Меня никто не подталкивал, я могу повторить под присягой…

— Мы видим, что вы говорите правду, — полная женщина кивнула, поощряя. — Вы действительно способны поднимать мертвых?

Эгле несколько секунд молчала, пытаясь осознать вопрос.

— Не совсем мертвых, — отозвалась после паузы. — И не всех. И не всегда.

— Вы умеете исцелять? Затягивать раны? Лечить болезни?

— Я могу. — Эгле закашлялась. — Но только… когда нахожу в себе силы. Это похоже на… озарение. Если вы мне сейчас предложите кого-то исцелить, я не сумею.

— Кто сегодня доставил вас в Вижну? — вмешался злобный. — Да еще так быстро?!

— Я добралась сама, рейсовым самолетом. — Эгле дышала ртом. — Под мороком.

Они переглянулись, будто не веря.

— Я не вру, — добавила Эгле безнадежно.

Они опять переглянулись.

— Вы знаете, что инициация — это преступление? — снова заговорил злобный.

— Д-да. — Эгле опустила глаза, не в силах смотреть на него.

— Но вы все равно прошли обряд?! — В голосе инквизитора ей послышалось торжество.

— Они… убивают неинициированных, — с трудом выговорила Эгле. — А действующих они не могут убить. Там была «Новая Инквизиция». Если вам это что-то говорит.

— Это безусловно «что-то» говорит, — пробормотал большеротый. — Но это не отменяет того, что в Ридне произошел классический «ведьмин самострел», что вы, безусловно, флаг-ведьма…

— Зачем вы напали на инквизиторский патруль? — задумчиво спросил однорукий.

— Они не давали мне… — Она запнулась. — Не давали добраться до Вижны. Я старалась никого не поранить. Но у господина Руфуса, кажется, больное сердце. По дороге в аэропорт я вызвала ему «Скорую помощь».

— Там был Руфус?! — в два голоса спросили худощавая женщина и большеротый мужчина.

Злобный закатил глаза; человек со шрамом вопросительно посмотрел на Великого Инквизитора. Мартин сжал зубы, глядя на Эгле.

Клавдий кинул взгляд на злобного:

— И как себя чувствует господин отставной куратор? — Его голос звучал преувеличенно заботливо.

— Ему лучше, — сказал злобный сквозь зубы. — Он прекрасно себя чувствует!

— Вероятно, благодаря своевременной врачебной помощи, — Клавдий кивнул.

— Что же вы сами не исцелили его? — спросила худощавая с фальшивой мягкостью в голосе.

— Не нашла… в себе сил. Я не могу… исцелять тех, кто меня ненавидит.

— Еще бы он вас любил, — пробормотал большеротый. — Но сам подход, конечно, вызывает…

— К делу, — прервал его Клавдий Старж. — Итак, госпожа Север вызвала «Скорую» и улетела в Вижну…

— По собственной воле? — осведомился большеротый, не сводя глаз с Эгле. — Или вас все-таки кто-то… направил?

— По собственной воле, — она снова сглотнула.

— Неужели вы думаете, что здесь, кроме вас, некому вступиться за Ивгу Старж? — с неприкрытым сарказмом спросила худощавая инквизиторша.

— Здесь, кроме меня, нет свидетелей моей инициации, — сказала Эгле. — И я ни за кого не вступаюсь, я пришла, чтобы сказать правду. Госпожа Ивга умоляла меня не проходить обряд, но, если бы я этого не сделала, нас обеих не было бы в живых.

Странное дело — пока она говорила, ей было легче. Как будто слова повисали перед ней в воздухе и превращались в невидимый щит.

— Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал однорукий.

— Флаг-ведьма, — с отвращением сказал злобный. — Возможно, мутировавшая. Но это флаг-ведьма!

— Эгле, а как вы думаете, что вы такое? — вкрадчиво спросила сухощавая.

— Я человек, — сказала Эгле. — Я… понимаю, что в этой комнате у меня нет голоса и по законам страны нет права ни на что вообще, и моя жизнь не дороже плевка… Но я человек, хоть и ведьма, хоть и прошла инициацию. Я такая же, как вы. И не стану всю жизнь прятаться, я не крыса. Я должна была сделать, что сделала, и сказать, что сказала. А вы теперь решайте…

— Всё, — сказал Мартин хрипло. Подошел и остановился между Эгле и инквизиторами. — Я сказал, всё!

От него несло холодом, как из арктической пустыни.

х х х

Клавдий подозвал референта и сказал ему несколько слов на ухо. Референт с готовностью кивнул, с опаской обошел Мартина, склонился к Эгле:

— Я прошу вас… пойдемте…

Он вполне галантно предложил ей руку. Референт не был маркированным инквизитором и не осознавал сейчас, что любезничает с действующей ведьмой огромной силы. Закрылась дверь; Мартин сделал движение, чтобы выйти следом.

— Куратор, — очень тихо позвал Клавдий.