Ведьмин род

— Нет. — Она обняла его.

Мартин замер, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть эту секунду. Все, что случилось вчера и сегодня, показалось бредом — тягостным, но не бесконечным. Машина ехала сквозь город, удаляясь от Дворца Инквизиции. Отражалось солнце в окнах, в лужах, в стеклянных фасадах.

— Я, наверное, что-то должна объяснить? — пробормотала Эгле, пряча лицо.

— Нет. — Он погладил ее по голове. — Ничего не надо объяснять. Ты была права… Помнишь, там в машине, в лесу. Ты права, а не я.

— Вы… поговорили?

— Он не станет со мной разговаривать.

— Но почему?!

— Все последние годы я смотрел на него и видел Великого Инквизитора. И сам этого не сознавал. Я мог шутить с ним, пить чай, быть ему благодарным за что-то, я был уверен, что люблю его… Но я видел Великого Инквизитора, больше никого. А он этого искренне не замечал. И вот… я показал, кем его считаю, так ясно, что яснее невозможно.

— То есть дело в том, что ты его не послушался?!

Мартин помотал головой:

— Дело в том, что я считал его прагматичным циником, готовым на любую подлость ради кресла. Я назвал его палачом в присутствии кураторов. Я обвинил его, что он использовал… в своих кабинетных играх использовал маму. Я был готов вступить в сговор с этими упырями. Ему просто сделалось противно… иметь дело с такими, как они, и такими, как я, предателями. Он не хочет больше нас видеть. Это жест отвращения.

х х х

Ивга стояла на пороге дома — в вечернем платье. Рыжие с проседью волосы были уложены, как на бал. Мартин, увидев ее, споткнулся на ровном месте и ухватился за створку калитки. Ивга, смеясь, помахала рукой, и Эгле сделалось страшно — вдруг она сошла с ума?!

Мартин, судя по его лицу, в этот момент подумал то же самое.

— Заходите. — Ивга расхохоталась громче, кажется, ее развеселил их страх. — Не пугайтесь, я не рехнулась, просто сегодня праздник. Разве нет повода?

— Ты точно в порядке? — осторожно поинтересовался Мартин. — Ты… что-то пила?

— Нет, мне хватило сегодняшних новостей. — Она ласково потрепала его по затылку, как маленького. — Эгле, покажи мне. Где?!

Эгле, едва переступив порог, вытащила из-за пазухи конверт со своими новыми документами. Ивга читала текст, как ноты, кажется, даже пела про себя:

«В порядке единичного исключения обладает гражданскими правами, переданными ей непосредственно Советом кураторов…»

— Эгле, можно мне это сфотографировать?!

У документа наверняка был миллион копий, отсканированных и заверенных, спрятанных в сейфы и электронные хранилища, но Ивге, кажется, доставляло удовольствие кружить вокруг стола и снимать с разных ракурсов бумагу с золотым тиснением:

«Обладает… гражданскими правами…»

Горел камин. Эгле осторожно огляделась; не так давно она провела в этом доме несколько очень трудных часов, потом ужасных часов, потом пережила свою смерть и воскрешение, а затем пару счастливых, полных надежды дней. Теперь ей казалось, что она живет здесь тысячу лет, что она наконец-то вернулась домой.

— Мартин, поставь музыку, какую хочешь. — Ивга сделала круг по комнате, не то разбегаясь для прыжка, не то собираясь взлететь.

— Торжественный гимн? — осведомился Мартин.

Ивга оценила его настроение:

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Но поверь, годовщину этого дня мы будем праздновать всегда, всегда, с музыкой и шампанским. Плохое забудется, — она поколебалась, будто решая, говорить дальше или нет. — Он… конечно, злился на тебя, а ты на него, вы оба, я думаю, сказали лишнее… Но это в прошлом. И, послушай, когда он принимает решение — он сам его принимает, ни ты не мог бы на него повлиять, ни я…

Она улыбнулась — и разом помолодела на двадцать лет.

— Всю жизнь я делила его с Инквизицией. С этой сукой. Извини, Мартин. Я и мечтать не могла, что он вот так, одной росписью, все закончит…

Она подключила свой телефон к стереосистеме и на минуту задумалась, выбирая мелодию из списка; до Эгле только теперь дошло, что именно празднует Ивга. Не избавление от тюрьмы и казни, не победу Мартина над ведьмой на площади, не чудесное спасение Эгле.

Отставку Клавдия. Вот что Ивга будет отмечать теперь каждый год, пока жива.

В холодильнике нашлась бутылка шампанского. Эгле принесла ее в гостиную и молча отдала Мартину. Тот так же молча откупорил и разлил по бокалам; инквизиторы не пьянеют, но символ есть символ.

Они сдвинули бокалы. Звучала древняя лирическая баллада, горел огонь в камине, Эгле на секунду показалось, что Ивга права, что теперь все будет хорошо. Просто не может быть ничего плохого.

Мартин поставил на стол свой бокал:

— Мне надо позвонить… Простите. Одну минуту.

Он поднялся наверх. Ивга проводила его задумчивым взглядом:

— Клавдий… может быть очень жестоким. Мартину сегодня досталось.

А ведь она не понимает, что между ними случилось, подумала Эгле. Она считает, что это размолвка, которая забудется со временем.

х х х