Ведьмин век. Трилогия

– Во-вторых, у меня к вам деловое предложение, – сказала Элеонора и снова сделала паузу. Эгле молча ждала.

– С отставкой Клавдия Старжа вы потеряли высокого покровителя, – подумав, заговорила Элеонора. – Мартин, при всем уважении, всего лишь один из кураторов. Головокружительная карьера в его возрасте. Но этого недостаточно, чтобы вас защитить.

– А кто на меня нападает? – Эгле автоматически проверила ближайшее пространство; на втором этаже торгового центра инквизиторов, кроме ее собеседницы, не было.

– Может быть, и никто. – Элеонора отступила, как мастер боевых искусств, чей стиль – гибкость и обманчивая мягкость. – Но… видите ли. Вы флаг-ведьма, Эгле. В глазах большинства инквизиторов вы ничем не лучше… ничем не отличаетесь от… них. Вас будут атаковать патрули, не заглядывая в документы, и однажды убьют – по неосторожности, или от страха, или из фанатичного убеждения, что всем действующим ведьмам уготована единственная участь. Вы это понимаете?

– Д-да. – Эгле запнулась, шокированная ее откровенностью. Клавдий Старж предупреждал ее о будущих проблемах, но не таким безжалостным образом.

– Не хочу вас расстраивать, но это реальность. – Элеонора посмотрела с сочувствием. – Предлагаю свое покровительство, от вас это ничего не потребует. А вам, при вашем нынешнем статусе, жизненно необходима поддержка инквизиторов с широкими полномочиями… Вы, конечно, расскажете Мартину о нашем разговоре, я совершенно не против.

– Спасибо, – сказала Эгле растерянно. – Но…

– Но можете и не рассказывать, – небрежно добавила Элеонора. – Он ведь вам рассказывает далеко не все. Вы знаете, что он претендует на пост Великого Инквизитора?

– Мартин?!

– Вот видите, он с вами не откровенничает, – Элеонора кивнула с легким сожалением. – Мартин Старж, несомненно, с годами станет совершенно авторитарным, очень жестким человеком, он превзойдет своего отца, который, при всей склонности к тирании, не брезговал и компромиссами. Пока Мартин молод и влюблен, вам кажется, что весь мир у вас в кармане… Но мужчинам нельзя доверять. Вы мне не верите, вы меня сейчас не услышите. Вы не знаете, как легко любовь сменяется ненавистью. Вы понятия не имеете, что такое тяжелый развод.

Ее глаза на секунду затуманились. Эгле поняла, что Элеонора говорит искренне, и говорит сейчас об очень личном.

– К делу. – Элеонора убедилась, что произвела на Эгле должное впечатление. – За свое покровительство я не потребую ничего взамен. Я могу лишь попросить вас кое о чем… подумать. Как вы считаете, почему они так сопротивляются одной только мысли о «чистой» инициации?

Удар пришелся точно в цель. Эгле не нашлась, что ответить. Элеонора кивнула, довольная ее реакцией:

– Они запрещают вам даже мечтать об этом, да? Что отец, что сын?

Эгле молчала, глядя в окно, на улицу, где по шестиполосной магистрали тянулись в пробке машины.

– Потому что это касается Ивги Старж. – Элеонора усмехнулась, будто не сомневаясь в аналитических способностях Эгле. – Обвинение в нелояльности. На одной чаше весов – судьба единственной женщины, на другой – возможность всему миру навсегда избавиться от скверны. Настанет, вполне возможно, золотой век; роль Инквизиции сведется к тому, чтобы выявлять «глухих» ведьм в подростковом возрасте и проводить через «чистую» инициацию. Никаких больше убийц и разрушительниц. Вместо них появятся тысячи женщин, способных исцелять. Затягивать смертельные раны. Наверняка этим умением можно управлять, интересно, как скажется на медицине…

– Иллюзии, – сказала Эгле, не успев подумать. – Есть… объективные… данные, что я… не продукт «чистой» инициации… Единственное чудо, а не конвейер!

Она поняла, что повторяет слова Мартина. Элеонора благожелательно смотрела на нее через стол, Эгле прикусила язык, готовая и вовсе отгрызть его, чтобы не сказать больше ни слова.

– Видите ли, Эгле, – раздумчиво заговорила Элеонора, – есть факт и домыслы. Ваше существование – факт несомненный. Откуда вы взялись? Здесь начинаются интерпретации. Допустим, это не «чистая» инициация, а мутация, как утверждают наши общие знакомые. Но, если вы кого-то инициируете, ваши свойства воспроизведутся или нет? Элементарный вопрос. Поверьте, все кураторы, бывшие на Совете, сейчас им задаются. Все. И Мартин тоже.

– Если я кого-то инициирую, меня осудят, – сказала Эгле. – И запрут.

– Да, если это будет ваша самодеятельность. Но если вы сделаете это с ведома Инквизиции, под наблюдением и по приказу? Кто вас осудит за то, что вы сотрудничаете с нами, как подобает лояльной ведьме?

– Нет, – в ужасе сказала Эгле. – Эксперименты с инициацией… нет.

– Госпожу Ивгу уже оправдали, – Элеонора проницательно улыбнулась. – И больше не надо ее выгораживать, успокойтесь. Я понимаю, что вас запугали, но… вы же умный человек. Вы понимаете, что вами движет страх, ничего больше?

– Я не буду это обсуждать, – пробормотала Эгле.

– Сейчас и обсуждать-то нечего, – легко согласилась Элеонора. – Но через несколько дней у нас будет новый Великий Инквизитор, и, если он или она призовет вас в Вижну и попросит – попросит! – провести обряд, вы откажете?