Ведьмин век. Трилогия

– Я рад, что он наконец-то ведет себя как нормальный сын и временами звонит матери. Как у него дела?

– Он очень занят. – Ивга опять помолчала. – Может… ты ему перезвонишь?

– Нет, пожалуй, – сказал Клавдий. – Ему надо быть совершенно автономным… независимым. Самостоятельным. А я захочу давать советы, контролировать, по своему обыкновению… Нет.

– А давай ты встанешь и что-то сделаешь, – Ивга снова коснулась рукой его плеча.

– Конечно, – он улыбнулся. – Я встану и, например, побреюсь. Дай мне еще несколько минут.

– Нет, вставай сейчас. – Она сжала зубы. – Поднимайся. Я не могу на это смотреть, у меня такое чувство, что ты…

Он запнулась. Он принудил себя и встал, и даже почти не покачнулся:

– Нет, не думай так, не пугай себя. Я вовсе не умираю.

* * *

Эгле вышла из парикмахерской через полтора часа, с новой стрижкой и ярко-сиреневыми волосами. На нее оглядывались прохожие; Эгле прошагала квартал и столкнулась с зевакой, который тайком пытался ее сфотографировать. Эгле опомнилась, натянула на голову капюшон, надела темные очки и подняла шарф до самого носа.

Она слишком приметна. Скоро не только инквизиторы начнут на нее кидаться, но и прохожие знать в лицо, и папарацци выслеживать. Приходится быть скромнее.

Впереди показался инквизиторский патруль. Эгле почуяла их раньше, чем они ее, и повернула обратно. Впереди обнаружилась еще пара инквизиторов. Эгле свернула в переулок, уверенная, что он сквозной, – и уперлась в решетку, перегораживающую проход в глубине темной каменной арки.

Инквизиторы были уже у входа, и они шли по следу. Эгле сжала зубы, вытащила из внутреннего кармана пластиковую карточку-удостоверение, не оборачиваясь, подняла руки…

– Добрый день, госпожа Эгле Север. Не волнуйтесь, вы в безопасности.

Она медленно обернулась, увидела только силуэт на фоне входа под арку. Лица не видно. Голос знакомый.

– Меня зовут Виктор, – сказал он приветливо. – Вы, конечно, не удивились? Нет?

* * *

Начинался дождь. Эгле остановилась перед распахнутой дверцей внедорожника с номерами провинции Бернст:

– Я не сяду к вам в машину.

– Будем мокнуть тогда, – сказал он, внимательно ее разглядывая. Его взгляд не просто раздевал – препарировал. Если бы Эгле не знала точно, что за интерес она для него представляет, вообразила бы, что инквизитор хочет затащить ее в постель.

Она ниже натянула капюшон:

– Как вы меня выследили?

– Очень просто выследить человека в современном мире, – сказал он с легким снисхождением. – Камеры, точки входа в Сеть, банковские карточки…

– Это противозаконно, – сказала Эгле, но голос дрогнул.

– Немножко противозаконно. – Он посмотрел на небо, откуда лениво падали холодные капли. – Элеонора предложила вам покровительство? Она рассчитывает получить марионетку в кресле Великого Инквизитора, а «чистая» инициация на руках – неплохой козырь. Но Элеонора просчиталась, поддержки у нее нет и не будет… Кстати, вы пробовали еще кого-нибудь исцелять? Ладно, не тех, кто вас ненавидит, – но хотя бы равнодушных? Отыскали в себе этот ресурс?

– Я не фокусник и не цирковая обезьянка, – сказала Эгле сквозь зубы.

– Разумеется, – он кивнул. – Давайте все-таки сядем в машину, вам ничего не угрожает. Я ведь не сумасшедший, чтобы враждовать с семейкой Старжей.

– Чего вам от меня надо? – спросила Эгле устало.

– Это вам от меня надо. – Он приподнял уголки большого тонкогубого рта. – Вам от меня многое надо, поверьте. И я готов это пообещать.

* * *

– Прелестно, прелестно, – бормотал Руфус себе под нос, прохаживаясь с телефонной трубкой из комнаты в комнату, и пояс домашнего халата, развязавшись, тащился за ним по полу. Собака наблюдала, деликатно постукивая хвостом.

Руфус остановился перед зеркалом. Впервые за долгое время осмотрел себя – придирчиво, внимательно; он постарел за прошедшие пару недель, но, кажется, больше не выглядел жалким. Седины прибавилось, волосы неряшливо отросли, воспаленные веки припухли, но появилась новая деталь: блеск в глазах. Вернулся здоровый хищный блеск, Руфус видел в зеркале себя прежнего и чувствовал, что до реванша остаются считаные часы.

* * *

Елизар дозвонился Мартину между двумя рабочими совещаниями и говорил осторожно, будто выкладывая карты на стол, одну за другой:

– Как погода в Ридне?

– Как обычно, – сказал Мартин. – Тронут вашим вниманием, куратор.

В отношениях с Елизаром Мартин никогда не выходил за рамки протокола.

– Вы ведь помните всех, кто голосовал за ваше… – Елизар чуть запнулся, – удаление из Совета?

– Разумеется.

– Я хочу, чтобы вы знали: я проголосовал по договоренности… с патроном. Это была часть его игры.

– Понятно, – сказал Мартин.

Он почувствовал одновременно досаду и облегчение. Несостоявшееся – точнее отмененное – изгнание из Совета задело его куда больше, чем он мог себе признаться. Объяснение Елизара не извиняло той поднятой для голосования руки, но было, по крайней мере, жестом доброй воли…

…Или попыткой манипулировать. Мартин напомнил себе, что между кураторами невозможна искренность, только расчет.

Елизар молчал в трубке, будто чего-то ожидая.

– Спасибо, – сказал Мартин. – В Ридне, кстати, дождь со снегом…