Ведьмин век. Трилогия

– Намечается катастрофа, – еще осторожнее проговорил Елизар. – Кризис инквизиторской власти в Вижне…

– Катастрофа – это массовая инициация. – Мартин остановился у окна кабинета, глядя на горы вдалеке. – Или эпидемия. Драка за высокое кресло – неприглядная рутина, с которой надо скорее покончить. Но это не катастрофа.

– Я только что говорил с Соней. – Елизар деликатно кашлянул.

– Да-да, я слушаю. – Мартин отлично знал, куда клонится разговор, но не хотел проявлять инициативу.

– Если во время следующего заседания Совета, – очень вкрадчиво продолжал Елизар, – новый Великий Инквизитор не займет свое кресло, неизбежен… распад.

– Что?! – Мартин ошибся в предположениях, Елизару удалось удивить его, и удивить неприятно.

– Недееспособный Совет развалится. В каждой провинции… в каждом инквизиторском округе будет провозглашена независимая Инквизиция. Исторический опыт есть… А у кураторов имеются амбиции, власть и ресурсы.

– Если это не измена, – глухо проговорил Мартин, – то я не знаю, что такое измена.

– Это прогноз. – Голос Елизара сделался очень холодным. – К сожалению, точный. Если бы вы следили за ходом переговоров, куратор, вы пришли бы к таким же выводам.

– Это преступление против нашего долга, – сказал Мартин. – Ведьмы станут неуловимыми, просто перебегая из одной провинции в другую. В конце концов это приведет к развалу страны, герцог не допустит…

– Герцог? – переспросил Елизар, и в его голосе было столько сарказма, что Мартин прикусил язык.

Все правильно: герцог даже не пискнет. После жестокого урока, который Клавдий Старж ему преподал.

– Кураторы борются за власть и топят друг друга. – Теперь, получив инициативу, Елизар говорил уверенно и веско. – Есть только одна фигура, способная объединить Совет. Выбирайте: либо распад Инквизиции, либо вы этого не допустите… патрон.

И замолчал, давая Мартину возможность осознать последнее слово.

* * *

Ни один из возможных работодателей до сих пор не откликнулся, Эгле напрасно проверяла свои почтовые ящики. Очень жаль, ей необходимо было отвлечься. Ей хотелось быть очень, очень деятельной.

Она вернулась в квартиру, снятую для Мартина Инквизицией, и принялась разбирать чемоданы, раскладывать вещи по новым местам, превращая чужое место в уютный дом. Мартин относился к любому жилищу как ко временному, но, говорила себе Эгле, с точки зрения философии, временно абсолютно все. Мы гости в этом мире, это не повод не украшать стены постерами любимых фильмов, не расставлять флаконы на полочках в ванной, не протирать зеркало, не рассматривать придирчиво свое отражение…

Эгле поймала себя на том, что стоит, глядя в зеркало, без единой мысли. Заботы по хозяйству, призванные прояснить ей рассудок, на самом деле окончательно его затуманили. Яд, умело впрыснутый Элеонорой, и сомнения, порожденные циничным прагматизмом Виктора, растекались внутри, порождая гадкие вопросы и неприятные ответы, лишая даже иллюзии покоя.

Наконец, она собралась с духом и позвонила Мартину. Услышала в трубке его сдержанный отстраненный голос – и почему-то заговорила вовсе не о том, о чем собиралась:

– Я хотела спросить, как там… Лара Заяц?

Он запнулся на короткую секунду:

– Сбежала. Перехватить пока не удалось. Ищут. Найдут, не волнуйся.

– Ага, – хрипло сказала Эгле, и яд, затопивший ее изнутри, поднялся выше ватерлинии.

Он прекрасно знает, что девочку не найдут. Всё. Окно возможностей закрыто для этой Лары, она пройдет свой путь, став действующей ведьмой, кого-нибудь изувечит или убьет, попадется Инквизиции и умрет в тюрьме. А ведь ее можно было спасти. Наверное. Никто даже не попытался.

– Эгле, – сказал Мартин, оценив ее молчание. – Ее очень тщательно ищут.

– Ага, – повторила Эгле через силу.

– Я буду поздно, – сказал он после новой паузы. – Закажи себе ужин на дом или приготовь, если в холодильнике что-то есть…

– Ага. – Эгле не могла больше ничего ему ответить.

– Извини, – сказал он искренне. – Тут очень много навалилось. Я завтра попробую вернуться пораньше, хорошо?

Она сделала над собой огромное усилие, чтобы снова не ответить «ага».

– Когда… ты будешь?

– Не знаю. – Слышно было по голосу, как ему неловко ее огорчать. – Ложись без меня. Я, может, после полуночи приеду. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – прошептала Эгле.

* * *

Мартин пытался понять, что за нетерпеливую, почти болезненную потребность сейчас испытывает. Курить? Нет, сигареты нужны были ему как приятный ритуал, но не более. Сесть за руль? Поесть? Выпить? Позвонить Эгле? Нечем ее порадовать, а огорчать не хочется. Последний их разговор оставил по себе смутную, необъяснимую тревогу.

Телефон лежал в ладони так удобно, будто хотел подсказать что-то Мартину. Вот оно: больше всего на свете он хотел бы сейчас позвонить отцу. И сделать вид, будто ничего не было – ни заговора кураторов, ни бунта, ни стычки во время Совета, ни обвинений, которые Мартин бросил в лицо Великому Инквизитору. Ни его отставки…

Хотя нет. Отставка была.