Ведьмино колечко

Соседка моя от удовольствия запылала, можно сказать, девичьим румянцем. А Сева тем временем получил благословение от своего главного и повез нас в платную клинику. Места оказались знакомые, в этой больнице работал тот самый психиатр, у которого обследовалась вся наша семейка.

Вечером я любовалась в «Криминальных вестях» на умное лицо незнакомого мне врача, который рассказывал, какое лечение мне прописывал, а потом его же глупую рожу, когда выяснилось, что палата пуста. В трехминутный сюжет вместились и отмашки «No comments» знакомых мне милиционеров, и демонстрация документов «Скорой», которая доставила меня в больницу в бессознательном состоянии из отделения милиции, и упоминание об Андрее, которого держали в отделении замерзшего и промокшего, в результате чего он сейчас лежит с высокой температурой, что также подтверждается записью диспетчера «Скорой помощи». Завершила сюжет длинноногая девица тем, что уже есть заключение о причине трагедии: взрыв газового баллона, внесенного в теплое помещение. А ведущий программы подытожил:

– Еще двое пострадавших. Но не от взрыва, а от бездушия тех, кто призван нас защищать: от милиции и медицины.

Вечером Сева привез мне вырученные из той больницы выписку из истории болезни и одежду. А еще мою газету и свой опус, занявший полный разворот его желтой газеты.

Сначала я ухватилась за родное издание. Ишь, как Константин Петрович подсуетился! Успел-таки горячую новость в уже готовый номер вставить. На первой полосе моя фотография. Гад, выбрал самую страшную. Это осенью Манька щелкнула, когда у меня зуб болел. Вроде я с таким выражением лица раненых выношу с поля боя. «Наш специальный корреспондент волей случая…» Скотина!

В Севиной газете кроме того, что уже прошло по телевидению, было интервью с Андреем и со мной.

– Без обиды? – спросил он, когда я прочитала.

– Нормально. Правильно, что не давишь на милицию. Я действительно ничего не помню. А когда очнулась в больнице, вспомнила их обвинения, поэтому мне в голову стукнуло, что меня какой-то вакциной правдивости травили, чтобы я в терроризме призналась. Поэтому и решила удрать. И правильно сделала. Я ведь три часа в палате отсутствовала, а они даже не заметили.

С утра пришел следователь.

– А чего вы? – удивилась я. – Вроде, установлена бытовая причина взрыва. Нет терроризму!

Он сказал, что расследует правомерность действий милиции. Я отговорилась провалами в памяти. Единственное, мол, что ставлю им в вину, это то, что долго держали. Следователь, чувствую, обрадовался: кому охота своих топить. Но решил еще подстраховаться:

– А почему вы попросили консультацию психиатра?

– По этому по самому. Я же понимаю: чтобы себя обелить, вы будете на меня всех собак вешать. Так что лучше самой установить степень своей вменяемости. А Стригоцкий – это авторитет. Его заключение ни один из ваших экспертов не решится опровергнуть.

Потом мы еще немного пообщались, но уже без взаимных претензий. Среди погибших, людей никак с криминалом не связанных, оказались двое с очень темным прошлым: наши с Андреем соседи по столу. Это и навело подозрение на нас. Да еще тот, который в витрину улетел, подбавил жару. Он, пока его везли в больницу, сказал, что был послан следить, чтобы Андрей не смылся. Поэтому нас и мариновали. Но потом по опросам выживших посетителей и официантов реконструировали события и установили, что встреча Андрея с ними получилась случайно, а я в том кафе оказалась впервые, и знать об этой «приятной» встрече не могла. Шофер соседей по столу четко сказал, что свернул сюда из-за образовавшейся пробки, а хозяин с приятелем увидели кафе и решили в нем перекусить.

Тот, кого мы спасти пытались, умер. Не сразу. Операция прошла успешно, сшили ему порванный сосуд. И кровь вливали. Когда он пришел в себя после операции, врачи не сомневались, что он будет жить. И он был в эйфории, что жив. Но почему-то после того, как услышал слова «острая кровопотеря», заистерил. Метался, обвинял ведьму в проклятии, а себя в том, что «связался с этой девкой». Почему-то хватался за всех и клялся: «Она совершеннолетняя!»

– Вы можете это объяснить? – спросил меня следователь.

– Увы, могу, – ответила ему я. – Я этого… не знаю, как его зовут, да и знать не хочу, второй раз в жизни видела. А в первый раз речь шла о том, как он с малолетней проституткой обошелся. И сказала я ему, что если он еще раз ребенка обидит, то кровью изойдет. Видно, накануне он свои садистские наклонности в полной мере удовлетворил. Вот и запсиховал при слове «кровопотеря». Он меня ведьмой считал и был уверен, что я будущее предсказываю.

– А откуда у него эта уверенность? – засмеялся следователь.

– Понимаете, есть у меня такое свойство. Иногда попадаю пальцем в небо. У людей ошибки забываются, а попадания запоминаются. Один раз я его приятелю предсказала итог футбольной игры. Он в тотализатор тогда кучу денег выиграл и всех поил. Вот они и поверили.

– А как вы предсказали?

– Да так… трепанула.

– А трепаните-ка мне, как завтра вечером наши с америкосами сыграют.

– 2:3, – не задумываясь, ответила я.

– Что, проиграют?!