Ведьмино колечко

– Отлично! Вам есть что продемонстрировать, поэтому не ждите вопроса, а найдите предлог спеть сами. Только имейте в виду: на вас микрофон навесят. Поэтому не форсируйте голос. Подготовьте что-нибудь лирическое, но без страсти, не как «Колечко». И сами оборвите после одного куплета, чтобы показать, что это для вас безделица.

И вот мы сидим у телевизора. На удивление все выглядит очень по-доброму. Деменова демонстрирует свои иконы и картины, а заодно свою выдержку и зрелую красоту. Говорит спокойно и откровенно. А вот скрытый наезд. Ведущая спрашивает, нет ли у Любови Алексеевны ощущения превосходства: она питерская, а ее муж – из провинции. Деменова улыбается и выдает нашу домашнюю заготовку:

– Провинция – понятие не географическое, а этическое. Можно жить напротив Лувра и ни разу туда не зайти. А выходцы из провинции жадны к познанию. И многому могут научить столичных жителей.

Дальше она говорит, что в разных местностях разные песни поют. И сама напрашивается на исполнение.

– Вот песня, которую вы, уроженка Северной столицы, наверняка не слышали:

Как месяц восходит над ветхой оградой!

Как звезды высокие ярко сияют!

Но небо светлей над заброшенным садом

И отблески тают.

Знакомы вам эти строки? Их автор в XIX веке был довольно популярным, но ныне забыт.

– У нас традиция, – не растерялась ведущая. – Наши герои задают зрителям вопросы. Вот и сейчас Любовь Алексеевна задает вам вопрос: кто автор этих строк?

Хозяйка тоже не растерялась и вручила вышитый пейзаж для того, кто первым ответит правильно.

На неизбежный намек на косноязычие мужа она откликнулась рассказом о своей однокласснице, которая блистала по физике и математике, но двух слов связать не могла, что не помешало ей в тридцать два года защитить докторскую диссертацию. А блистать красноречием так и не научилась. Есть, конечно, в школе медалисты, которые все предметы знают. Но, как правило, не глубоко. В общем, читайте Козьму Пруткова: «Специалист подобен флюсу, полнота его одностороння».

– Туше! – прищелкнул языком Перовский.

Оно конечно, только ведь это моя одноклассница! Правда, еще не защитилась, осенью собирается. Ладно, использовала мою байку Деменова удачно.

После телепросмотра, естественно, застолье. Перовский почему-то на всех гулянках накачивал меня алкоголем. То ли видел во мне шпионку и пытался что-то выведать (тогда за каким чертом звал!), то ли просто издевался. А я на этот раз не отказывалась и пила рюмку за рюмкой. Поэтому, когда Деменова заговорила со мной о съемке, я ей сказала, что она телегенична настолько, что вполне могла бы побороться за место в заксобрании. У нее даже шея покраснела:

– Ну что вы, Наташа!

– А что, – поняв, что даму снедает честолюбие, сказала я. – Вы красивы, умеете говорить. Что еще пиплу нужно?

– Домохозяйку – во власть?

– Скажу вам как обывательница: мы в массе не понимаем, почему здесь нужны профессионалы. Мы выбираем своих представителей. Кто меня, такую простую, лучше поймет, рассуждаю я: олигарх, адвокат, слесарь или домашняя хозяйка? Чаще в этом мясном наборе доминирует юрист-говорун. Но если я достаточно озлоблена, буду голосовать за слесаря: он свой. А если на моем участке работяга не выставился, что часто бывает, то выберу домохозяйку, особенно если она не выпендривается.

Подошла домработница и подала мне сумку:

– У вас телефон звонит.

Я извинилась и вышла в прихожую. Звонил Альгис, тот самый, что по поручению Боева ко мне заходил. Последние полгода мы не раз пересекались. Я почти каждый выходной навещала Петра, с которым не то что подружилась, но как-то примирилась. Разговаривали больше на отвлеченные темы, но как-то в раздражении от спора я рассказала, чего стоили нам со Светой деньги, оставшиеся после покупки им квартиры. Всё рассказала. Реакция Боева была предсказуемой: «Психопатка!» Я плюнула и ушла.

Через две недели Альгис приехал за мной и снова позвал к Петру. Что мне оставалось делать? Плюнула теперь на себя и поехала. А Боев, искренне не понимая, что меня так возмутило, спросил, неужели такой реакции Светы я нахожу разумное объяснение? «Я не умею объяснять очевидные вещи, – ответила я. – Но попытаюсь». И сказала о том, что Света четверть века жила только его интересами, своих не имея: трудилась там, где придется, а не там, где хочется, не имела друзей и развлечений. «Заметьте, я не спрашивала ее о том, как она жила с вами, но уверена, что в гости вы ходили к тем, кто лично вам был нужен, театр или на концерт она не могла посещать одна, а вы ходили только на официальные мероприятия». И в сорок четыре года оказалась у разбитого корыта.

– Я ее не гнал! Она сама психанула!

– Петр Иванович, вы за два месяца до ее приезда ездили к ней в отпуск. Если бы вы застали у себя в квартире мужика в семейных трусах, ей нужно было вас гнать, или вы бы ушли сами?

– Ты сама сказала: это моя квартира!