Ведьмино варево

Не прошло и трех ударов сердца, как она оказалась у купеческого стола, за это время покинутого собственно купцом, ушедшем вверх по лестнице спать. Тут-то громила-охранник завладел вожделенным кувшином безраздельно, одной рукой подвинув сосуд к себе, а второй ловко отшибая своей собственной кружкой тянущиеся чужие. Это все не забывая зачерпывать и пить, сопровождая громогласными воззваниями «брага только для достойных!» Каково же было его удивление, когда очередная чужая посудина выбила из руки уже его ёмкость и ловко нырнула в пену в кувшине.

— Достойным, говоришь? — хитро прищурилась Мява — и разом опрокинула в себя хмель.

— А ну лапы прочь, шмакодявка остроухая!!! — вырвав кружку у кого-то из соседей, бросился «в бой» уже изрядно опохмелившийся богатырь. За что получил не только по пальцам, но и по лбу, под радостный рев пострадавших от соседа обозников.

— Экий ты неловкий, — попеняла сопернику девушка.

— Да я тебя!!! — полез в наступление детина, но его в несколько рук за рубаху утянули назад.

— Большой вырос, но ме-е-едленный, — продолжила уже откровенно издеваться оборотень. — Небось, «в кулак» любой мальчонка тебя сделает…

Конец фразы заглушило радостное ржание не хуже лошадиного — причем еще и с соседних столов. Под игрой «в кулак», само собой, понималось не только перехватывание палки кулаками, пока та не кончится, но и куда более интимное действие, обычно затеваемое одинокими парубками в темноте.

— Не дергайся, — тормознула попаданца ведающая. — Хвостатая знает, что делает.

— Пытается устроить трактирную драку? — Стёпе явно стало не по себе от вида аж побагровевшего от оскорбления громилы.

— Если купцу придется за порченную мебель да стены платить и виру за побитых во хмелю отдавать, он из своих всю душу вытрясет, — пояснила Ница, легко припомнив схожий случай, как-то раз случившийся в деревне матери. Как она уже успела убедиться, степные жители от своих лесных соседей не так уж и сильно отличались. — К тому же Мява вызов бросила толстяку при всех. Не посмеет при всех напасть — все на него навалятся.

— Вызов в игре? — окончательно растерялся иномирец.

— В умении и сноровке, — поправила колдунья, и не удержалась от встречного вопроса: — А у вас что, не так?

… Так и не сумевшая толком уснуть Куничка отрешенно отметила, когда глубокой ночью на сеновал вернулась их подруга. Довольная, сытая и с мешком за спиной.

* * *

…Выполнять обещанное ведьму и её спутников утром сразу не пустили — пришлось дожидаться, пока служки хозяйки гостиного двора со всем вежеством, но очень настойчиво выпроводят бедных засонь из едальни. К богатым, сумевшим занять комнаты сверху, отношение полагалось совсем другим: на второй этаж чужаков, отрабатывающих долг крова, даже не пустили. Зато накормили чем на кухне нашлось — сверх договора, так сказать, за рвение. Наконец сама хозяйка разрешила:

— Начинайте.

К тому моменту едальня практически опустела — лишь в углу тянул травяной отвар закутавшийся в тряпки путник, которому не повезло занедужить по дороге, да храпел на всю большую комнату под столом давешний богатырь. Последнего должны были забрать с собой обозники — но, похоже, излишне вспыльчивый да азартный громила чем-то смог-таки переполнить чашу купеческого терпения, и его заочно рассчитали. Возможно, за хвастовство — вчера он с десяток раз прошелся недобрым словом по своим сотоварищам: мол де за оказанную честь быть рядом с будущим княжеским дружинником те дружно чесать ему пятки да кланятся должны…

Размышления не помешали ведающей взяться за метлу. Причем за свою собственную — в отличие от ведьмовского инструмента на хозяйские веники никто не накладывал наговоров, не позволяющих пыли лететь во все стороны, а въевшейся в доски грязи отходить в одно-два движения. Да, Куница не собиралась называть себя перед чужими людьми лесной колдуньей — но и отказываться от удобного и полезного инструмента на этом основании было как-то совсем уж глупо. В конце концов, мало ли откуда у неё столь подготовленная метла?

— Ты-ы-ы-ы?! — на беду разлепившему-таки глаза богатырю попалась именно Мява, собирающая на выданный поднос грязную посуду. Что-то в его памяти о прошедшей ночи все-таки осталось — иначе с чего ревущий от ярости здоровенный мужик вскочил на ноги и, не разбирая дороги, бросился на изящную кошкодевушку? Разбрасывая при этом тяжеленные столы и монументальные лавки словно невесомые былинки! — Порешу-у-у!!!

Краем глаза заметив, как к противнику кинулся Стёпа, Куница вскинула свое утилитарное, но от этого не менее эффективное оружие над головой.

Бой!

Глава 5

Сидя на лавке в ожидании, пока владелица трактира, то есть, простите, гостиного двора, разрешит приступить к отработке нехитрой снеди, Степан пытался уложить в голове то, что узнал и услышал за вчерашний вечер. Получалось, честно говоря, не очень — мысли все время сворачивали на не слишком полезный философский лад.