Ведьмы из Варбойс. Хроники судебного процесса

На следующий день девочка была больной и недомогала, как накануне (но все же вне припадка), и очень мало или совсем ничего не ела. Когда наступил вечер, она сказала, что чувствует себя лучше и очень голодна, зная о себе только то, что ужинала прошлым вечером. Тогда, чтоб не было хуже, ей посоветовали поесть. Но она отказалась и сказала, что поест своим чередом на ужине, а когда пришло его время и стол был накрыт, то впала в то же состояние, что накануне вечером. Заметив это, господин Трокмортон сказал старухе, которая стояла рядом: «Я полагаю (мамаша Сэмуэл), вы собрались иссушить эту девицу». Та ответила, что нет, ей очень горько это видеть. «Хорошо, – ответил он, – тогда вы определенно не будете ни есть, ни пить, пока и она не сможет. Посему, – сказал господин Трокмортон, – если она голодает, то и вы будете голодать, а когда она будет есть, то и вы будете, но не ранее. Решайте проблему как хотите!» И так они голодали обе, пока ужин почти не закончился, и присутствующие собирались вставать. Одна голодала по необходимости, потому что не могла есть, а другая по воле господина Трокмортона, потому что есть ей не было позволено. Старуха понимала, что господин Трокмортон был абсолютно серьезен с ней, и что еду из гостиной сейчас унесут. Внезапно, Бог весть по какому побуждению, ребенок глубоко вздохнул, хотя все время ужина рыдал, и сказал: «Если бы у меня было немного еды, я бы поела».

Услышав это вместе со всеми остальными в гостиной, госпожа Трокмортон (мать девочки) немедленно приказала, чтобы обоим была подана еда. Присутствующие не сделали мамаше Сэмуэл никаких замечаний по этому поводу. Обе они весьма охотно напали на пищу, но особенно старуха, которая, как показалось, была очень голодна (поскольку у нее всегда был хороший аппетит). И повелось с тех пор, пока старуха оставалась в том доме, что если та или иная из сестер закрывала рот, когда собиралась поесть или уже ела, то долго это не продолжалось, хотя раньше для них было обычным делом отправиться в постель без ужина и случалось это нередко.

* * *

С каждым днем становилось все ближе и ближе назначенное время, а мамаша Сэмуэл ежедневно жаловалась на постигшие ее новые ненастья; иногда она сетовала на спину, которая так сильно болела, что днем нельзя было ей пошевелить, а ночью отдохнуть; иногда она в том же духе жаловалась на голову, а то и на желудок. При этом она могла обедать и приговаривать, что болит сердце, а на следующий день, что болят колени или где-то ниже, так что ходила по дому прихрамывая. По правде говоря, казалось, что ее действительно что-то беспокоит. Что бы это ни было, но ночью она так охала и стонала, жалуясь то на одну, то на другую часть тела, что вправду мало отдыхала и сильно мешала тем, кто спал с ней в одной комнате.

Однажды она в ночное время среди прочего очень горестно жаловалась на свой живот, так что разбудила и растревожила господина Трокмортона вместе с его женой, которая спала рядом. Господин Трокмортон спросил: «Во имя Господа, мамаша Сэмуэл, что у вас болит и почему вы так стонете?»

«У меня внезапно сильно разболелся живот. Я не знаю, почему», – отозвалась она.

«Что случилось с вашим животом?» – спросил он.

Старуха ответила, что, как ей кажется, в нем что-то есть и оно пошевелилось, а по размеру оно как однопенсовая булка[33] и доставляет ей исключительное беспокойство. После этого госпожа Трокмортон встала с постели и отправилась ощупывать ее живот. Там действительно была странная опухоль вышеотмеченного размера, но шевелится ли она или уже давно такая – непонятно. Погода была такой холодной, и следует сказать безотносительно осуждения этой женщины, возможно, она действительно вынашивала тогда ребенка, о котором сказала в ответе на вопрос господина судьи про возможную причину, по которой ей нельзя выносить смертного приговора, как вы в дальнейшем услышите.

Но независимо от того, что это было, она жаловалась господину Трокмортону на живот и говорила, что ей очень больно[34]. А потом сказала, и повторяла часто, что думает, будто в его доме обитают некие злые духи, которые мучают детей. Он ответил, что легко поверить, что это так.

«А сейчас, – сказала она, – я абсолютно уверена, что один из них попал ко мне в живот».

Господин Трокмортон ответил, что все это вполне может быть правдой. Потом она сказала, что это злой дом и в нем обитают демоны, и она хотела бы никогда его не посещать. Он ответил, что если в его доме обитают какие-то злые духи, то ею они и засланы. Такие выводы он сделал из ее слов.

В конце концов она провела ту ночь с оханьем и стонами, а на следующее утро была очень злой, о чем непринужденно рассказывала. Опухоль у нее в животе пропала, и где у нее более всего болело, она сказать не могла: так много было мест, где болело. Пожалуй, только с желудком было лучше, чем с каким-либо другим органом. Оставаясь в том доме, она и далее постоянно жаловалась на боли в той или иной части тела.