Век Екатерины. Заговорщики у трона

Баженов с интересом рассматривал гатчинских караульных: их мундиры были узкими с множеством пуговиц; на плечах, несмотря на промозглый ноябрьский день, были накинуты плащи (на первых постах солдаты были одеты в тулупы и полушубки); из-под шляп виднелись уже не носимые в основной армии напудренные парики. Солдаты стояли на карауле необыкновенно прямо, вытянувшись в струнку; офицер, выслушав Баженова, также застыл прямо и неподвижно, будто манекен.

Через короткое время вернулся второй офицер и громко доложил, что «его императорское высочество цесаревич Павел Петрович приглашает господина Баженова на личную аудиенцию». В сопровождении этого офицера Баженов прошествовал через большую пустую площадь к гатчинскому дворцу; офицер вышагивал, как на параде, стуча каблуками по каменным плитам; в сером небе над дворцом носились галки с печальными криками.

Во дворце Баженова провели в гостиную, обитую малиновым бархатом и обставленную золочёной мебелью; на стенах висели три гобелена, изображавшие сцены из «Дон-Кихота». Не успел он войти в одну дверь, как из другой вышел ему навстречу маленький курносый человечек в военном мундире; Баженов узнал цесаревича Павла, которого видел ранее при посещении императрицей Москвы, и низко склонился перед ним.

— Не раболепствуйте, господин Баженов! — строго сказал Павел. — При виде царственной особы достаточно, как сие прописано в артикуле, полупоклона, сопровождаемого взмахом шляпы. Мы не в Турции, где подданные султана падают наземь при его выходе.

— Виноват, ваше царское высочество, — отвечал, распрямившись, Баженов. — Не удосужился изучить артикул, о котором вы изволите говорить.

— Не удивительно! Сейчас столько артикулов выпустили, что за всеми не уследишь! — лицо Павла дрогнуло в подобии ехидной улыбки. — Путаница у нас повсюду, милостивый государь, законов пишется много, один супротив другого, и от этого в государстве беспорядок!.. Садитесь, — сказал он безо всякой паузы. — В приватной аудиенции, которая у нас имеет место быть, этикет соблюдать не должно.

Баженов присел на кресло, Павел сел в другое, напротив него.

— Как вы добрались до Гатчины? — спросил он. — Не чинили ли вам препятствий при вашем продвижении?

— Нет, ваше высочество. У меня сопроводительное письмо графа Безбородко, а кроме того, о моей поездке караулы были, видимо, предупреждены заранее, — ответил Баженов.

— Ещё бы! — Павел подёрнул головой. — Сюда мышь не проскочит без предварительного уведомления: не знаю только, Гатчину ли от Петербурга охраняют, или Петербург — от Гатчины. Намедни я спросил полковника Бибикова, во сколько времени полк его, в случае тревоги, может поспеть в Гатчину? На другой день узнаю, что у Бибикова полк отымают. Благо, что брат Бибикова в милости у моей матушки и объяснил ей, что вопрос мой ничто иное, как военное суждение, а не заговор. Она успокоилась, но сделала выговор Бибикову-второму: «Скажи брату своему, что в случае тревоги полк его должен идти в Петербург, а не в Гатчину»… А как вам мои гатчинцы? — тут же спросил Павел. — Есть ли отличие от иных войск, которые вы наблюдали?

— Да, и весьма существенные. Ваши солдаты… — Баженов замялся, не зная, как сказать.

— Ну, что же? Говорите! — Павел от нетерпения стукнул ногой по полу.

— … Как на параде. Вид идеальный и движения отточенные, — закончил Баженов.

— Именно! Всё по артикулу! — воскликнул Павел. — Артикул для армии это фундамент, на котором всё построено: разрушьте его, и армии не станет! Мои гатчинцы — молодцы, порядок у них образцовый, но их мало: я, по праву генерал-адмирала и президента Адмиралтейской коллегии, отобрал солдат из восьми флотских батальонов для несения караулов в Гатчине, общим числом в тридцать четыре человека, — а более матушка не позволила. Есть у меня в подчинении еще лейб-кирасирский полк, но там я лишь на бумаге командир… Вы прибыли для беседы об архитектурных построениях, как мне сообщили? — спросил он затем. — Сия тема мне интересна; вы, верно, заметили, какую перестройку я веду в Гатчине? Дворец этот достался мне от покойного матушкиного amant`а Григория Орлова, мало им занимавшегося: помещения были неудобными, здания пришли в полную негодность. К тому же, колоннады рушились от верхнего неумеренного груза — от лежащего на них карниза с парапетом и потолков с крышею, а притом — от мокроты и морозов. Мы с женой спать ложились, не зная, проснёмся ли живыми, или во сне погребены будем всеобщим обрушением.

Я столько трудов и старания сюда приложил, что могу сей дворец своим творением счесть, — гордо проговорил Павел. — Колоннады велел заложить черницким камнем, превратив их в галереи со стеклом, что не только достаточную прочность всего здания обеспечивает, но и защищает от сырости. А если бы вы в парк прошли, то увидели бы, какие там ныне выстроены террасы, насыпные горки, пристани и балконы — с них парк с разных сторон видать. А еще можно на мосты и ворота взобраться на особливо устроенные площадки, и с них тоже на парк посмотреть.