Век Филарета

       В тихий и сумрачный ноябрьский вечер, когда перестал лить надоевший холодный дождь, когда фонарщики давно зажгли тус­клые масляные фонари на Волхонке, в начале Остоженки и Пречистенки, когда булочник в последний раз оглядел свои владения и отправился дремать в пропахшую табаком, теплую и уютную будку, поставленную в начале широкого бульвара, иные знакомые князя Сергея Михайловича Голицына и его сестры, решившие запросто заглянуть на огонек, поворачивали вспять. Во дворе княжеского дома, расположенного наискосок старого Алексеевского монастыря, стояла митрополичья карета. Это означало, что владыка Филарет приехал в гости к княжне Анастасии Михайловне, живущей в доме брата. Мало кто без особенного пригла­шения решался вторгнуться в такое общество.

       Князь Сергей Михайлович принадлежал к первым лицам в первопрестольной по знатности рода и богатству. С владыкой Филаретом они подружились на заседаниях тюремного комитета и близко сошлись, обнаружив родство душ. Личная жизнь князя не сложилась, с женою он расстался вскоре после свадьбы и отпустил ее за границу, а ласку свою изливал на племянников и племянниц. Князь отличался добросердечием и щедростью. Бу­дучи председателем московского Опекунского совета, особенное своё внимание он полагал на судьбы детей-сирот. По субботам на Волхонку к дому князя стекались бедняки, которым раздавалась милостыня деньгами и хлебом. Известно было, что князь отзы­вался и на письменные просьбы о помощи.

       Они сошлись и полюбили друг друга. Князь давал советы относительно отношений с двором, государем и царской семьей, нередко выступал посредником между митрополитом и царем.

       Филарет, нарушая традицию московских архиереев, не отго­раживался от общества. Он принимал многих у себя на подворье, сам ездил в гости к нескольким московским знакомым. Насто­роженность плебея в отношении аристократии исчезла у него давно, и с нею он не путал недавних выскочек. Большинство лучших дворянских семей составляли люди сердечные, умные, отлично воспитанные и обладающие сильно выраженным чув­ством долга. Часть была равнодушна к вере, но князь Сергей Михайлович принадлежал к той половине, которая с открытым сердцем следовала путем православия.

       В гостиной собрался обычный в такие дни кружок близких людей: князь с сестрой, тишайший Михаил Михайлович Евреинов, Вера Михайловна Нарышкина, приехавшая из Петербурга Елизавета Михайловна Хитрово, Екатерина Владимировна Но­восильцева, граф Сергей Петрович Потемкин, его жена графиня Елизавета Петровна, Елизавета Ростиславовна Вяземская, началь­ница в Доме трудолюбия, и одетая в черное Маргарита Михайловна Тучкова.

       —...Читал, владыко, по вашему совету тридцать шестой псалом Давидов и радовался и печалился,— рассказывал Евреинов.— Ра­дость понятна, сильно жжет он глаголом сердце... А печалишься невольно оттого, что и на мгновение подобной веры не имеем в своей молитве.

       Евреинов был человек удивительный. Незнатный, небогатый, живущий на одно жалованье служащего в воспитательном доме, он как-то так поставил себя, что все его уважали. Более того, его любили за кротость, младенческую незлобивость и редкое бескорыстие. Верил он так же просто и искренне, как и жил. Рассказывали, что он ни разу в жизни не нарушил поста, даже в военном походе 1812 года.

       — Добрейший Михаил Михайлович,— повернулся к нему вла­дыка,— не должно унывать от несовершенства нашей молитвы. Различаем дело молитвы от услаждения в ней. Дело человек должен делать постоянно и неослабно по заведенному распорядку, а утешение нам дарует Бог по благодати... Так что не будем падать духом, а все надежды возложим на Господа.

       — Михаила Михайловича тяготит его духовное несовершен­ство, а меня земные грехи,— вздохнула Нарышкина.— И помню, что не суди, не осуждай, а будто кто за язык тянет! Слово за слово, а там охну — наговорила такого...

       — Что ж делать, надобно учиться постепенно. Сперва удер­живайся от слова осуждения, потом от намерения, далее удерживай саму мысль. Кто довольно знает и судит себя, тому не должно судить других...

       Княжна Анастасия Михайловна сидела за хозяйским местом у самовара. Владыка расположился на диване. Рядом с ним — Новосильцева и Евреинов, остальные гости напротив. Тучкова скромно устроилась поодаль, держа чашку в руках. Князь Сергей Михайлович расхаживал по гостиной, слушая разговор и думая о чем-то своем.

       — Что же наша гостья? — обратилась княжна к Хитрово.— Какие новости из столицы?

       — Самые разнообразные! — с готовностью заговорила Хитрово.— Вот в газетах написали, будто в Америке придумали такую машину, что сама едет по деревянной колее силой пара.

       —  Ну и врут! — засмеялся князь.— Это вроде нашего ковра-самолёта.