Век Людовика XIV

Язык их публичных документов наполнен благочестием; стиль Кромвеля и его трибунов соответствует ему; у любого человека вызовет желчь и горький смех, если он заметит, с какой наглостью тайные мошенники и открытые грабители маскируют свои злодеяния под предлогом религии… Воистину, яйцо не похоже на яйцо, как Кромвель похож на Магомета». 82

А анонимный автор, как и Салмасий, призывал континентальные державы вторгнуться в Англию и восстановить монархию Стюартов. Книга завершалась обращением «К звероподобному чернокнижнику Джону Мильтону, защитнику отцеубийц и отцеубийц» и надеждой на то, что вскоре он будет безжалостно выпорот:

Вокруг этой измученной головы
Хорошо обработайте палку; каждый сантиметр смажьте салом,
Пока не привяжете тушку к одному желе.
Ты уже перестал? Лежи, пока он не прольет
Желчь из его печени через кровоточащие глаза. 83

Государственный совет призвал Мильтона ответить на эту ярость. Он подождал некоторое время, ожидая ответного выпада от Салмасиуса и надеясь нанизать обоих антагонистов на одно перо. Но Салмасий умер (1653), оставив свое опровержение незаконченным. Мильтон был введен в заблуждение, полагая, что автором «Regii Sanguinis Clamor» является Александр Морус, пастор и ученый из Мидделбурга. Он попросил своих корреспондентов в Соединенных провинциях прислать ему сведения об общественной и личной жизни Моруса. 84 Адриан Улак, печатник книги, написал другу Мильтона Хартлибу, заверив его, что Морус не является ее автором, 85 Но Мильтон отказывался верить в это, и амстердамские сплетники согласились с ним. В апреле 1654 года Джон Друри написал Мильтону письмо, в котором предупредил его, что он ошибается, приписывая «Кламору» Морусу; Мильтон проигнорировал предупреждение. 30 мая он опубликовал «Joannis Miltoni pro Populo Anglicano Defensio Secunda».

Красноречие этих 173 страниц поразительно, ведь они были надиктованы на латыни человеком, полностью ослепшим. Его враги описывали эту слепоту как божественное наказание за вопиющие грехи; Мильтон отвечает, что этого не может быть, ведь он вел образцовую жизнь. Он радуется, что его первая Defensio

так разгромил моего противника…что он сразу сдался, сломленный как духом, так и репутацией, и за все три года своей последующей жизни, хотя и много угрожал и бушевал, не доставил нам больше никаких хлопот, кроме того, что призвал к себе на помощь неясные труды какого-то совершенно презренного человека и наделил не знаю какими глупыми и экстравагантными славословиями, чтобы своими восхвалениями, насколько это было возможно, компенсировать неожиданное и недавнее крушение его характера». 86

Обращаясь к своему новому врагу, Мильтон замечает, что morus по-гречески означает «дурак»; он обвиняет его в ереси, распутстве и блуде, в том, что он заставил служанку Салмасия родить ребенка, а затем бросил ее. Даже печатник «Кламора» получает порку; все знают, что он «отъявленный мошенник и банкрот». 87

В лучших чувствах Мильтон пересматривает карьеру Кромвеля. Он защищает походы в Ирландию, роспуск парламента, принятие верховной власти. Он обращается к Протектору:

Мы все уступаем твоим непреодолимым достоинствам… Итак, продолжай свой великодушный путь, о Кромвель…освободитель своей страны, автор ее свободы…ты, который своими деяниями до сих пор превосходил не только подвиги королей, но даже легендарные приключения наших героев». 88

Но после этого повиновения он без колебаний дает Протектору советы по поводу политики. Кромвель должен окружить себя такими людьми, как Флитвуд и Ламберт (радикалы); он должен установить свободу прессы; он должен оставить религию полностью отделенной от государства. Не следует собирать десятину для духовенства; эти люди и так перекормлены; «все в них толстое, даже их интеллект, не исключая». 89 Мильтон предупреждает Кромвеля, что «если он, которого никто из нас не считает более справедливым, более святым или лучшим человеком, впоследствии вторгнется в ту Свободу, которую он защищал… то результат будет катастрофическим и смертоносным не только для него самого, но и для всеобщих интересов добродетели и благочестия». 90 Под словом «Свобода» Мильтон ясно дает понять, что не имеет в виду демократию. Он спрашивает народ: