Век моды

Когда возраст совершил свое неизбежное посягательство на ее красоту, графиня была безутешна и заперлась в своей квартире на Вандомской площади. Она не допускала к себе даже старых знакомых, за исключением очень немногих, и разговаривала с ними через небольшое окошечко или отверстие в стене комнаты. Потеря положения царствующей красавицы стала для нее трагедией всей жизни.

В период президентства Мак-Магона экстравагантность и великолепие костюмированных балов достигли своего апогея. Именно тогда вызывающая всеобщее восхищение мисс Монтгомери превратила в сенсацию свое умное и насмешливое лицо и безупречный вкус в одежде. Она появилась на балу де Саган в поразительном костюме «охотник Людовика XV»: высокий посох, шляпа с перьями и все остальное, что я для нее изготовил. Ее партнером в этот вечер был красивый американский юноша по имени Риджуэй, любимец женщин, позже он женился на прелестной мисс Монро. На нем тоже был костюм «охотника», и поскольку этот маскарад был необычен во всем, те двое «stopped the show»[94], как говорят на Бродвее.

Графиня де Пурталес, урожденная Бюсьер, тоже была знаменитостью этого блестящего десятилетия. Эта очаровательная аристократка была одной из самых красивых женщин столетия, но, к несчастью, ее лицо не было фотогеничным, и ни один снимок той эпохи не смог отдать ей должное. Обычно она всегда посылала мне свои фотоснимки в платьях, которые я шил для нее. Я припоминаю снимок, сделанный за год до ее смерти, в платье, изготовленном для свадьбы одной из ее внучек, и другой – где она была моложе, подписанный для меня, но ни один из них не давал представления о ее красоте. Кстати, что касается фотографий, приглашений и пожелтевших на солнце благодарностей, то в этом наши клиенты были неизменно внимательны и милы. И мадам Персиньи[95], и мадам Валевска, верные приверженцы Ворта, всегда приглашали нас принять участие как в домино, так и на разных балах, которые давали в своих министерствах. Баронесса де Пуйи, которая ввела моего отца в наиболее строгие и консервативные семейства предместья Пуйи и ко двору, когда он еще начинал свою карьеру, всегда поступала так же. Баронесса была несколько полновата, что в те дни не считалось недостатком, а пышность была не таким нежелательным качеством, как маленькая грудь (!), но у нее были восхитительные глаза, совершенные белые зубы, а улыбка настолько обворожительная, насколько ее владелица была добра.

После Мак-Магона президентом стал Греви[96], и общество немедленно потеряло свой блеск. Наступил неизящный буржуазный период, во время которого приемы и балы стали скучными, глупыми и потеряли всю свою изысканность.

После Греви пришел Карно[97], а затем Казимир-Перье[98], и остатки светского блеска пропели свою лебединую песнь. Нельзя отрицать, что политики влияют на восхитительные атрибуты более красочной стороны существования. Обеды или танцы – мы называли их балами в 1870-е годы – и другие развлечения подобного рода лишаются изящества, если не соприкасаются с юмором, яркостью и неуловимым обаянием общения. И когда общество становится скучным, мода будет тяжеловесной или, как говорят, викторианской. Следующие после политиков, от кого зависит судьба моды, это женщины театра, полусвета или аристократия, которые пережили свои короткие моменты в лучах славы.

Меня так часто спрашивали, как рождается мода, формируется и входит в мир. Я понял, что среди страниц, посвященных одежде и политике, может найтись место и для описания процесса возникновения моды.

Расцвет и падение любой моды – это естественное проявление человеческой извращенности. Где-нибудь, когда-нибудь какому-нибудь великому кутюрье приходит в голову идея придумать новую модель – например, кринолин. На первый взгляд она может показаться абсурдной и, несомненно, слишком смелой, слишком бросающейся в глаза, чтобы сразу понравиться среднестатистической консервативной женщине. Но ваш прозорливый дизайнер вначале и не учитывает эту среднестатистическую женщину. Скорее всего, он просто бросает внутренний взгляд на свою клиентуру и выбирает из нее такую женщину, как мадам де Меттерних, известную своими нарядами и красотой и которая в то же самое время занимает такое прочное положение, социальное или какое-нибудь другое, что может себе позволить проявить инициативу, рискнуть быть отличной от других.