Век невинности

День был снежный и пасмурный и в здании вокзала горели газовые рожки. Ачер вышел на платформу и стал ждать экспресса из Вашингтона; он вспомнил, что кто-то рассказывал ему о том, что планируется построить туннель под Гудзоном, чтобы все поезда из Пенсильвании направлялись прямо в Нью-Йорк. Скорее всего, это был очередной прожект, подобный тем «чудесам тысячи и одной ночи», которые предусматривали строительство кораблей, способных пересекать Атлантику за неделю, и изобретение летающего аппарата, освещенного электрическим светом, и беспроводного телефона. В любом случае, в обозримом будущем это было вряд ли возможно.

«Мне все равно, когда реализуются все эти проекты, — думал Ачер. — Но почему бы им не поторопиться со строительством туннеля?»

В своих мальчишеских грезах он увидел, как мадам Оленская сойдет с поезда, немного усталая после дальней дороги, и он увидит ее лицо среди десятка чужих лиц. Потом он возьмет ее за руку и поведет к карете, и они медленно поедут на пристань по заледенелой набережной, заполненной телегами с грузом и экипажами, чьи возницы буду подхлестывать спотыкающихся лошадей и стараться перекричать друг друга. Затем они въедут на паром и проведут в молчании первые минуты, наслаждаясь близостью и одиночеством. И им покажется, что заснеженная земля, уплывающая вдаль, затмила собой солнце…

Ему хотелось столько всего сказать ей, но он не знал, с чего начать и как сделать речь свою красноречивой…

Вскоре раздался стук колес, и поезд медленно пополз к платформе, как сытый питон — в свое логово. Ачер начал пробираться сквозь толпу, усердно работая локтями и не сводя взгляда с окон поезда, мелькавших перед ним. Вагоны были приподняты высоко над землей, и ему приходилось задирать голову вверх. И вдруг он увидел бледное и взволнованное лицо мадам Оленской, и снова с ужасом поймал себя на том, что её нежные черты стерлись из его памяти.

Они встретились, и руки их соединились. Ачер долго не хотел их отпускать, но потом вынужден был сказать: «Что ж, идемте. Сюда, пожалуйста! Карета ждет нас».

После этого все пошло так, как Ачер предполагал. Он помог ей разложить вещи в карете, и сообщил, что ее бабушка выздоравливает, а Бьюфорт, наоборот, идет ко дну. Когда он поведал ей о его безнадежной ситуации, графиня мягко сказала: «Бедная Реджина!» Он был поражен этим проявлением гуманизма с ее стороны. Между тем их карета миновала здание вокзала и выехала на набережную. Мимо них проезжали телеги с углем, проносились испуганные лошади и медленно тянулись другие экипажи. Элен закрыла глаза, чтобы не видеть всей этой кутерьмы, и сжала Ачеру руку.

«Все же я так волнуюсь за бабушку!» — сказала она.

«Нет, нет, ей уже намного легче, — смотрите, Элен, наконец-то виден „просвет в облаках“! Скоро кончатся все эти лошади и повозки!» — воскликнул он, как будто это имело такое уж большое значение. Ее рука лежала в его руке, и когда карета спускалась на паром по сходням, он низко склонился над ней и снял плотно облегавшую ее коричневую перчатку. Затем он коснулся губами ее ладони, словно это была реликвия. Она слегка улыбнулась и убрала руку.

«Вы не ждали меня сегодня?» — вздохнул он.

«О, нет!»

«Я собирался отправиться в Вашингтон, чтобы встретиться с вами. Уже все было готово к моему отъезду, и мы спокойно могли разминуться в поездках!»

«О!» — воскликнула она, потрясенная тем, что они могли не увидеться.

«Представляете, я никак не мог вспомнить ваше лицо!»

«Не могли вспомнить мое лицо?»

«Я не то хотел сказать. Ну как мне вам объяснить? Всегда так происходит, когда мы с вами долго не видимся».

«О, да! Я знаю, знаю!»

«Так и с вами происходит нечто подобное?» — воскликнул он. Отвернувшись от него и глядя в окно, Элен кивнула.

«Элен-Элен-Элен!»

Она не проронила ни слова, и он тоже замолчал. За окном сгущались снежные сумерки. «Интересно, чем она занималась все эти четыре долгих месяца? — думал он. — Как мало мы, все-таки, знаем друг о друге!»

Драгоценные мгновения утекали, как сквозь пальцы, но у молодого человека из головы вылетело все, что он собирался ей сказать. Единственное, что ему оставалось, это размышлять о том, как они далеки и как близки. Об этом свидетельствовал тот факт, что они, сидя рядом, не могли смотреть друг другу в глаза.

«Какая превосходная карета! — воскликнула она, внезапно отворачиваясь от окна. — Она принадлежит Мэй, не так ли?»

«Да».

«Значит, это она прислала вас встретить меня? Как мило с ее стороны!»

Секунду он помедлил, а потом внезапно сказал:

«Секретарь вашего мужа встречался со мной в Нью-Йорке после того, как мы вернулись из Бостона».

В своей кратком письме Ачер намеренно не упоминал о визите мистера Ривьера, и он вообще не собирался ей о нем рассказывать. Но когда она напомнила ему, что они едут в карете его жены, молодой человек в отместку поведал ей об этом визите. Он решил проверить, будет ли у нее такая же реакция на Ривьера, как у него — на Мэй?