Век перевода (2005)

Жил славно Карбункул фон Струга
и с ним — сплошь в морщинках — супруга
в чудесном их замке Пичуга
в ненастье и в сушь.
Был скрытным он в пору досуга
и полнилась слухом округа
про тайну их душ.

Под вечер, а то и позднее,

бродил он меж вязов, вернее,
гулял он по чудной аллее
родного гнезда.
И перья, как флаги на рее,
на шляпе барона в борее
взвивались всегда.

Лет сто ему было без пары —

познал дед бессмертия чары?
Прочь гнал он о смерти кошмары:
«Мне смерть ни к чему!
Долой похорон растабары
и жизни загробной товары,
за так не возьму!»

В чём тайна фон Струги, откуда?

В саду его прячусь у пруда,
боюсь лишь, что этот зануда
увидит меня:
«Ну що, ти попався, прокуда!
Дознатися хочеш до чуда,
дурне цуценя?»

Лежу, весь во власти искуса,

лишь молча гоняю я гнуса,
тут — бабка… Сыграл враз я труса,
завидев оскал:
«Так это же Смерть! Вся кургуза,
глазища — Горгона Медуза,
взглянет — наповал!»

Навстречу ей твёрдо ступает,

клюку свою крепко сжимает,
брюзжит, почем свет всё ругает
фон Струга, старик!
Он вряд ли кого замечает,
должно быть, уж очень серчает,
идет напрямик!

Смерть хмыкнула: «Как тебя — Стружка?!

Захлопнулась, значит, ловушка,
вон, видишь в могилу дверушка?
Вперёд, старичок!
Не мешкай, пожалуйста, душка,
иначе — долой черепушка,
ты, старый сморчок!»

«Эй, ведьма, оставь ты гримасы!

Побью ведь, испорчу мордасы
тебе на беду!
Давай, прекращай выкрутасы,
катись-ка подальше с террасы,
а я — обожду!»

Стал бить он клюкой — для науки —

костлявые жадные руки
старухи, лишь слышались звуки:
«Эй-ай — о-о — у-у — дур…»
Косая взмолилась: «Ой, муки
не вынесу! Брось эти штуки!
Прощай… самодур!»

Жив ныне Карбункул фон Струга!

Живет с ним — в морщинках — супруга
в чудесном их замке Пичуга
в ненастье и в сушь.
Чем занят он в пору досуга?
Наполнена слухом округа
о тайне их душ!

ЭЛЬЗА ЛАСКЕР-ШЮЛЕР (1869–1945)

МОЙ ЛАЗУРНЫЙ РОЯЛЬ

Есть у меня рояль — лазури цвет,
А я не знаю вовсе ноты.

В подвал сейчас задвинут раритет,

А в моде снова эшафоты.

На нём играл сонаты лунный свет

А звёзды — строили гавоты.
Крысиный ныне здесь кордебалет,

И клавиш многих больше нет…

Оплакиваю я пустоты.

О, ангел, сколько горьких лет

Судьба играла в повороты,
Нарушь Всевышнего запрет,
Живой мне в рай открой ворота.

ГЕРМАН ГЕССЕ (1877–1962)

В ТУМАНЕ