Век перевода. Выпуск 2

Помоги мне, мокрая долина,
исцели погодою нежданной,
жизнь настрой мне, как орган старинный, —
пусть она звучит трубой органной.

Жизни суть запрячь в трубу любую —

как собаки, трубы чтоб скулили.
Пальцам дай страданье — пусть тоскуют,
чтоб не только очи слезы лили.

Беды нас какие бы ни ждали —

пусть погибель мира впереди, —
никогда не будешь ты в печали,
если крик найдешь в своей груди.

Вытащит, как раненого с поля,

даст твой крик спасение тебе.
В зове помощь слышится и воля,
и вершина милости — в мольбе.

ПАВОЛ ОРСАГ ГВЕЗДОСЛАВ {257} (1849–1921)

«Род человечий! Вижу я, скорбя…»

Род человечий! Вижу я, скорбя:
Ты ныне — враг Христовым повеленьям;
Велел любить Он ближних с умиленьем,
Сердечно, беззаветно, как Себя.

Зачем же Он, страдая и любя,

Нас подарил спасительным ученьем?
Брат брату угрожает истребленьем,
Жестоким адским пламенем губя.

Нет ни в морали, ни в культуре прока,

Когда тебя так ослепила страсть,
И ты, как зверь, злодействуешь жестоко.

Венец из звезд носи, коль хочешь, всласть:

Благую весть забыв во тьме порока,
До вести злой сумел ты ныне пасть.

ТОДОСЬ ОСЬМАЧКА {258} (1895–1962)

Шкура

Из лачуги за тихим леском —
Той, где дверь за порог завалилась, —
Мне к парадному входу в «губком»
Принести свою юность случилось:

Как на вилах, нацеплена там,

Кровенеет мужицкая шкура,
Чтобы лаяли псы по кустам,
Чтобы лисы скулили понуро…

Средь растущих до неба дорог

Пробегают в чулочках девчата,
Голубиною стайкою ног
На Крещатик влетают крылато.

Эти ноги белы и чисты —

Так белеют, как лилии ранью,
Словно выпили воду цветы
От степей зоревого купанья.

Кто ж содрал эту шкуру с отца,

Нацепил ее прямо над нами
И твердит — мол, свобода с крыльца
Развернула багряное знамя?

Душегуба не видно теперь,

Только знаю: он рядом таится;
Коль в толпе не скрывается зверь —
Для кого ж эта шкура дымится?

Помню: детство плеснули во тьму,

В степь из миски мужицкой пролили!
Ныне ведаю я, почему
Здесь детей никогда не любили;

Почему — догадался я — мне

Материнской любви не досталось
И луна молодая в окне
Мне кнутом в этом детстве казалась…

Знаю я, почему за забор

Меня гонят, как пса, неустанно,
Почему свой бунтующий взор
От земли поднимать я не стану.

От моих, от мужицких корней

Свирепеют иные — я знаю,
Но мое озлобленье сильней:
В нем вулканная сила взрывная!..

Веет ветер степной на «губком»

И, на улицу брызгая кровью,
Развевает в просторе слепом
Эту шкуру, как будто коровью…

МИХАЙЛО ОРЕСТ {259} (1901–1963)

Киеву